иногда думал.

Раскаяние, гордость, ожидание счастливых перемен.

«Любопытно, – отметил про себя Макс, заметивший какое-то особое, необычное состояние Лауреата. – Что-то случилось. Но что?»

– Я отказался от должностей, но счел долгом заверить королеву, что, как и прежде, готов принять на себя любую ответственность и выполнить в рамках нашего общего проекта любое дело, которое окажется мне по силам.

Макс знал, что Йёю оказалось совсем не просто принять – без принуждения и игр с Черными Камнями – новую концепцию мира и империи. Тем не менее он это сделал, что говорило не только о его адаптивной способности, но и о гибкости его мышления и способности пересматривать даже самые интимные для настоящего аханского аристократа истины, незыблемые, устоявшиеся за тысячелетия и впитываемые аханками, что называется, с молоком матери. Следовательно, сейчас речь шла о чем-то другом. О чем? Герцог чувствует себя обиженным, обойденным? Как будто нет, а если все-таки да, то это последнее, о чем Йёю стал бы с ними теперь говорить.

– Я так и сказал королеве, – продолжил Йёю после короткой деликатной паузы. – Вы можете рассчитывать на меня, ваше величество, всегда (коннотация Вечности, ограниченной лишь продолжительностью жизни говорящего) и во всем (все, что не касается чести дворянина). Вы следите за моей мыслью, господа?

– Да, – коротко ответил Макс. Уважение, внимание.

– Продолжайте, прошу вас, – повторил Виктор. Понимание, уважение, сопереживание.

До четвертого уровня Виктору подняться было тяжело (его подготовка ограничивалась третьим), но он старался, и было видно, что Йёю это заметил и оценил.

– Благодарю вас. – Йёю легко тронул пальцами щеку. – Итак, от должности я отказался, но не от титула.

Йёю сделал короткую паузу, подчеркивая последнюю фразу, и продолжил:

– Герцогиня беременна, – сказал Йёю официальным тоном.

– Счастливы отмеченные взглядом Взыскующего,[22] – автоматически произнес приличествующую случаю ритуальную фразу Макс, начинавший понимать, какое воздействие данное событие должно было оказать на нынешнего Йёю.

– Зверь не оставит младенца своей заботой, – вежливо поздравил Йёю Виктор. – Можем ли мы узнать пол вашего ребенка?

– Госпожа Цо Зианш не желает этого знать до времени. – Герцог сообщил об этом, как о не подлежащем обсуждению факте. Его любовь к Цо могла удивить Макса, если бы он сам не был влюблен еще сильнее. Впрочем, последнее утверждение, естественно, больше относилось к чувствам, чем к истине, и Макс это хорошо понимал. Каждый любит так, как любит, и для каждого его любовь – это Любовь, и Макс в этом случае ничем существенно не отличался ни от Йёю, ни от Виктора.

– Титул, – напомнил Виктор. – Мы говорили о титуле.

– Да, – невозмутимо подтвердил Йёю. – Титул. Как вы понимаете, теперь я должен думать не только о себе. Если никого из нефритовых Ю не осталось в живых, – сказал он после короткой приличествующей случаю паузы, – как ближайший родственник, я мог бы претендовать на их имя. Но мне это не нравится. Это неблагородно. Вы меня понимаете, господа, не правда ли?

– Пожалуй, вы правы, – согласился Макс. – Вы не Ю. Вы Йёю.

– Да, – лаконично поддержал его Виктор. – Это так.

– Именно это я и сказал королеве Нор, – впервые за весь разговор улыбнулся Йёю.

– Вероятно, она с вами согласилась, – предположил Макс.

– Да, она сказала мне, что я такой же компаньон, как и она.

– Вы этого не знали? – усмехнулся Макс, из уважения к собеседнику поднимаясь на третий уровень выражения.

– Знал, – подтвердил Йёю. – Это ведь ваши слова, господин Ё. Вы их сказали мне десять лет назад.

– Значит, у вас есть идея, – резюмировал Виктор.

– О, да. У меня есть идея, – снова улыбнулся Йёю, все-таки поднявшийся на четвертый уровень выражения. Торжество. Удовлетворение. Ирония, не отменяющая смысла сказанного.

– Что вы предлагаете? – Макс не сомневался в том, что Йёю способен предложить что-нибудь в высшей степени оригинальное, ведь он был не только беллетристом, герцог был плоть от плоти Аханской империи, ее порождением, носителем ее духа и сути.

– Семь Звезд, – почти торжественно произнес Йёю. – Вы помните?

– Семь Звезд, – задумчиво повторил за Лауреатом Виктор.

«Семь Звезд». – Макс не был удивлен. Он был восхищен, Йёю не обманул его ожиданий.

«Семь Звезд Высокого Неба, семь колодцев в Жестокой степи…»

С тех пор как 2800 лет назад Йя Шинасса[23] написал свои «Семь дорог», образ Семи Звезд как символа высшего совершенства глубоко вошел в народное сознание аханков, став едва ли не их родовым архетипом. Да, Семь Звезд могли оказаться замечательным решением проблемы, не только потому, что это еще и образ равенства, но и потому, что он содержит исторически верную, а главное – понятную аханкам концепцию величия и избранности.

«Семь дорог сливаются в одну, семь рек впадают в Холодное море…»

– Недурно, – сказал Виктор после паузы. – Я бы сказал, очень хорошо. Семь вместо