Чарторыская (урожд. Радзивилл), Марцелина (1817–1894), жена Александра Ч. (сына Адама Ч.), – польская пианистка, любимая ученица и друг Шопена

Потоцкая, Дельфина – Гр. Дельфина Потоцкая (урожд. Комар) (1807–1877), отличавшаяся красотой, музыкальностью и прекрасным голосом, была с Шопеном в долголетней дружбе.

Из указанных Листом польских друзей Шопена наиболее близкими к нему за границей были Юлиан Фонтана (1810–1869), соученик его по Варшавской консерватории, издатель посмертных произведений Шопена, и Войцех (Альберт) Гржимали (1793–1855). С ними Шопен чаще и теснее всего общался в Париже, к ним сохранилось наибольшее количество его писем.

17 песен Шопена (исключительно на польские тексты) изданы после его смерти в 1855 г., с согласия родных Шопена, его другом Ю. Фонтаной. В новых русских переводах они изданы в Москве Музгизом в 1950 г.

Кальдерон де ла Барка, Педро (1600–1681) – испанский драматург.

Терборх, Герард (1617–1681) – крупный голландский живописец.

Латур, Морис (1704–1788) – французский живописец-портретист.

Прямые высказывания Шопена в его письмах говорят о там, что он сознательно «старался писать польскую музыку» и вовсе не «был бы удивлен, – как говорит Лист, – если бы услышал, что его называют польским музыкантом». «Ты знаешь, – пишет Шопен лучшему своему другу Войцеховскому из Парижа 25 декабря 1831 г., – как я стремился почувствовать нашу народную музыку и отчасти достиг этого». Однако он «не принимал решения», как пишет Лист, «перенести в прошлое» «славные патриотические подвиги» польского народа, другими словами – писать оперу на историко-героический сюжет.

Мы с удовольствием процитируем здесь несколько строк гр. Карла Залуского, ориенталиста и выдающегося австрийского дипломата, внука кн. Огиньского, автора полонеза со странной обложкой, о котором у нас была речь выше. Среди множества соотечественников Шопена Залускому, превосходному музыканту, быть может, лучше всего удалось уловить смысл, суть, дух его творчества. В интересной статье о Шопене, помещенной в венском литературном журнале «Die Dioskuren», И, этот дипломат и в то же время изысканным поэт и ориенталист пишет:

«Ни одно произведение Шопена не является таким показательным для взора, проникающего изумительное богатство его замыслов, как его прелюдии. Эти нежные, часто совсем миниатюрные пьесы исполнены такого чувства, что, слушая их, нельзя не отдаться во власть внушаемого ими поэтического настроения. Они вызывают живые волшебные образы или, так сказать, самозарождающиеся поэмы, дающие воплощения устремлениям сердца. Полна движения, страсти, а в конце так горестно спокойна прелюдия в fis moll; она невольно наводит на такие мысли:

«Es rauschen die Fфhren in herbstlichen Nacht.

Am Meer die Wogen erbrausen,

Doch wildere Sturme mit bфserer Machl

In Herzen der Sterblichen hausen.

Denn ruht wohl die See bald und seufzet kein Ast,

Das Herz, ach! muss grollen und klagen,

Bis dass ein Glфcklein es mahnet zur Rast,

Und jetzo es aufhфrt zu schlagenb

[ «В осеннюю ночь деревья гудят,

И море бушует волнами.

Но бури свирепей, сильнее шумят,

Что движут людскими сердцами.

Вот море утихло, и ветвь не скрипит,

А сердце все плачет устало.

Уже колокольчик урочный звенит -

И биться оно перестало!»]

Две прелестные противопоставляемые темы напоминают ландшафты в духе Теокрита [Теокрит (или Феокрит) – греческий поэт III в. да н. э., автор идиллий (картинок) из сельской, пастушеской жизни. ], журчащий ручей и наигрыши пастушеской свирели. Замыслу распределить роли между обеими руками соответствовало двойное изложение, причем в таких почти микроскопических взаимоотношениях аналогии и контрасты кажутся чудесными. Они напоминают те изумительные пейзажи, которые на самом незначительном пространстве умещают огромное содержание. В упомянутой выше прелюдии можно насчитать едва только полторы тысячи нот, на исполнение которых требуется почти только