— Эй, — сказал Севченко с тревогой, — разве эти патроны подходят? Попросите патроны у Давидюка.

Сергей поднял «макаров» и выстрелил в Севченко. Звук был оглушителен. Севченко закрыл глаза и решил, что он уже умер. Через секунду он открыл глаза и обнаружил, что тот свет очень похож на этот, а лейтенант Тихомиров стоит и с недоумением смотрит на правую ладонь. Ладонь выглядела так, словно ее долго и тщательно натирали на терке. Длинный «марс» сорок пятого калибра, хотя и влезал в девятимиллиметровый канал «макарова», однако был абсоютно невзаимозаменим. Патрон перекосился в стволе пистолета и разорвал его. Сергей выматерился, сжал зубы и кинулся на Севченко. Экс-министр завизжал и с проворством мыши бросился к толстому бюро, видимо, намереваясь за ним укрыться.

Дверь распахнулась, и в кабинет прыгнул Давидюк. Он выстрелил раз, и другой. Сергей упал на пол.

— Господи, — сказал Севченко, — вы убили его.

— Еще нет.

Офицер носком сапога перевернул Сергея на живот. Он хотел надеть на него наручники, но посмотрел на оборванные пальцы мента и спрятал наручники в карман. В кабинет прибежало еще двое охранников.

— Быстро в подвал, — ткнул в Сергея Давидюк, — а то потом паркет не отмоем.

— Погодите, — сказал Севченко. Он наклонился над Сергеем и вытащил у того из-за пазухи белый конверт с деньгами. В этот момент Сергей открыл глаза. Севченко подмигнул ему и сказал:

— Вот до чего доводит честность, Сергей Александрович. А вы еще отговаривали меня сотрудничать с Шакуровым.

Охранники уволокли Сергея, и Севченко некоторое время сидел молча. Потом он снял трубку и набрал домашний телефон генерала Захарова. Того довольно быстро позвали к телефону, и Севченко поинтересовался:

— Генерал, это правда, что вы вчера уволили Тихомирова?

На том конце трубки последовало долгое молчание.

— Уволили? — наконец переспросил генерал.

— Ну да, уволили. За действия, несовместимые с честью и достоинством российского милиционера. Ведь он все это время сотрудничал с бандитом по имени Сазан. А вчера просто нанялся к нему.

Было слышно, как на том конце проволоки поет телевизор.

— Значит, уволили… — растерянно сказал Захаров.

— Уволили со вчерашнего дня.

И Севченко положил трубку.

Сергею долго показывали длинный телесериал. Его тащили в прозрачном червяке по бетонной лестнице. Потом пришли мыши и начали есть ему лицо. Потом пришел Севченко и стал делать так: глаза Севченко оставил на месте, а все остальное завертелось вокруг его глаз.

Потом Сергей открыл глаза и обнаружил, что лежит на чердаке, а не в подвале, вопреки первоначальному распоряжению Давидюка. Правая его рука была забинтована, а левая прикована наручниками к железной кровати. В скат крыши уходила толстая каминная труба, и рядом с кроватью на стульчике сидел парень с электрошоком в руке и автоматом за спиной.

— А я тебя знаю, — сказал Сергей, — ты ведь Мефодий Баркин. Ты зачем клал бомбу под Шакурова?

— Сволочь он, — равнодушно сказал Баркин.

«Не без того», — согласился в душе Сергей.

— Все вы сволочи, — продолжал Баркин. Задумался и добавил:

— Севченко добрый. Давидюк добрый. Давидюк говорит: «Если Шакуров тебя обидел, я сам его для тебя убью».

— Никто ради такого дерьма, как ты, Шакурова убивать не будет. Тебе голову морочат. Давидюк тебя самого убъет и засунет в багажник к Сазану, чтобы арестовать его за убийство.

— Сазан добрый, — сообщил Баркин.

Дверь раскрылась, и на пороге появился Давидюк.

— Пойди погуляй на солнышке, — велел он Гуне.

— Я салат посею, — предложил Гуня, — я вчера салат не досеял.

Давидюк потрепал Гуню по плечу:

— Иди сей салат.

Когда Гуня вышел, Давидюк уселся на краешке кровати и спросил:

— Интересуетесь, Сергей Александрович, почему вас сразу не застрелили?

— Пошли вы… — сказал Сергей. И долго уточнял, куда.

— Какая лексика, — покачал головой офицер, — лексика, порочащая служащего правоохранительных органов. Впрочем, вы ведь уволены.