раньше, чем народ созревает для реформы. Необходимость ускоренного движения вдогонку ведет к перениманию чужого наскоро.
Любуясь, как реформа преображала русскую старину, не доглядели, как русская старина преображала реформу.
В России нет ничего невозможного, кроме реформ.
Александр I относился к России как чуждый ей, трусливый и хитрый дипломат. Николай I – как тоже чуждый и тоже напуганный, но от испуга более решительный сыщик.
Русский народ изгнал Наполеона, потому что француз не может быть русским царем. Настоящим русским царем может быть только немец.
Русский коммунизм – незаконное детище Карла Маркса и Екатерины Великой.
История русской революции – это сказание о граде Китеже, переделанное в рассказ об острове Сахалине.
Величайшим несчастьем России было рождение Ленина, а вторым несчастьем России была его смерть.
За семнадцатым годом сразу следует тридцать седьмой.
В России историю следует издавать в виде блокнота, в котором легко изъять любую страницу и заменить ее новой.
Сколько раз мы спасали мир! А сколько раз пытались уничтожить!
Как много побед мы одержали, идя вперед! А сколько еще одержим, возвращаясь!
Кто же виноват, что кроме Истории мы ничего не умеем делать?
Ни за что на свете я не хотел бы переменить отечество или иметь другую историю, кроме истории наших предков, такой, какой нам Бог ее дал.
Пушкин был слишком эгоцентрист, когда написал Чаадаеву, что не хотел бы себе отечества с иной судьбой. Себе – может быть, а отечеству он мог бы пожелать судьбу и получше.
Минин и Пожарский спасут Москву от России.
ПЕТР ВЕЛИКИЙ
Русская история до Петра Великого сплошная панихида, а после Петра Великого – одно уголовное дело.
Я даже затрудняюсь назвать его великим человеком – не потому, чтобы он не был достаточно велик, а потому, что он был недостаточно человеком.
Петр ускорял перенимание западничества варварской Русью, не останавливаясь перед варварскими средствами борьбы против варварства.
Петр I готов был для предупреждения беспорядка расстроить всякий порядок.
Чтобы защитить отечество от врагов, Петр опустошил его больше всякого врага.
