полет, потому что наша мама называется пилот».

Стюардесса, как космонавт в полете, громким и четким голосом вещала: «Пять минут, полет нормальный. Шесть минут, полет нормальный. Семь… Восемь… Десять…» Это очень сбивало Робика с духовных или душевных мыслей, но, с другой стороны, отвлекало от мыслей страшных. Он повернулся к соседу-экстремалу, тот посапывал, наглотавшись волшебной водички из заветной фляжечки. Роберт позавидовал такой силе воли, он бы сейчас заснуть не смог. Хотя, если бы выпил столько… Тюфяков вытащил из ослабевших пальцев лысого фляжечку и потряс. Внутри что-то булькало. Есть еще порох в пороховницах. Тюфяков глотнул раз, другой, третий и… Жидкость закончилась. Вернее, коньяк. Экстремал пил на удивление хороший коньяк.

Но, увы! Доза, выпитая Тюфяковым, усыпила его часов на шесть, затем он проснулся и снова захотел выпить. Стюардессы по близости не наблюдалось, и ему пришла в голову идея прогуляться по салону. Он попытался отстегнуть ремень безопасности, но тот заклинило. Робик лихорадочно стал нажимать кнопки на ручке кресла. Хлоп, раскрылся столик, встроенный в спинку кресла впереди сидящего, и больно стукнул его по носу. Дзыньк! Сверху свалился шланг с респиратором, стукнув по макушке.

Вылезло все, но ремень все так же плотно держал Тюфякова в своих объятиях. На панельке оставались еще три каких-то кнопочки. Робику было уже все равно, на что жать. Он нажал на самую большую, с надписью на английском языке. В языках он был не силен, а ведь говорила мама: «Учи, сынок, английский, человеком станешь!» В долю секунды под ногами Тюфякова разверзлась твердь, и он увидел совсем рядом со своими ступнями облака, а внизу, внизу было что-то синее, Бескрайнее с зелененькими кусочками. Море? Океан? Этого Роберт осмыслить не успел. Кресло заскрипело, что-то щелкнуло, взревело, и Роберт, вопя от ужаса, вместе со своим креслом покинул борт самолета «SOS-13».

Отряд не заметил потери бойца. Все занимались своими делами: кто-то спал, кто-то пил, кто-то флиртовал… И только девушка, вошедшая на борт вслед за Тюфяковым и не сводящая во время полета с него глаз, стала свидетельницей этого происшествия. Ядвига Никитенко, а это была она, надеюсь, читатель об этом и сам догадался, кинулась к иллюминатору, наблюдая выпадение птенца из гнезда. Медлить было нельзя. Девушка изучила кнопки на панели и, нажав нужную, с криком «Банзай!» полетела в бездну вслед за Тюфяковым…

Не успев ойкнуть, Тюфяков погрузился в пучину волн. Ничем нельзя выразить того ужаса, который сковал все его члены. Нет, Роберт, конечно же умел плавать. Ну, не как Сальников, но очень даже прилично. Он не болел чумкой и не боялся воды, скорее любил плавать. Дело было в другом, в неудобном расположении частей тела по отношению к воде. Голова Робика оказалась под водой, а вот ноги и пятая точка наверху, как поплавок. Еще пара секунд такого бултыхания в воде, и он задохнется: «Прощай мама, прощайте рыбки, прощай… Бедные-бедные детки, они никогда не дождутся вакцины от дяди Роберта».

Роберт смирился с тем, что он уже никогда не окажется на поверхности и не сможет вздохнуть живительного воздуха полной грудью. Но тут его подхватила волна, потащила к берегу и вышвырнула на мелководье. Потом, с таким же шумом и рычанием, она рванула назад, увлекая за собой песок, ил, водоросли. Полумертвый от воды, не верящий в счастливое избавление, Робик пополз к берегу с креслом на спине и чемоданчиком, зажатым подмышкой. Издали он мог сойти за черепаху или гигантскую улитку. Но вопросы имиджа в данный момент его не интересовали. Имидж ничто, жажда жизни – все! Отстегивать ремень безопасности не было ни времени, ни сил, ни желания. Идти он не мог, плыть – тем более. Ноги не держали его, колени дрожали, и все же он полз. Полз вперед, надеясь на то, что успеет достичь берега, пока не появилась новая, более мощная волна, способная подхватить его, как рачков и креветок, барахтающихся в полосе прибоя.

Роберту повезло, следующая волна лизнула только его пятки.

Доползший до земли, с разбитыми локтями и коленями, но живой, Тюфяков молитвенно вознес руки к небу с диким первобытным воплем. Такой крик, наверное, испускал его далекий предок, когда удавалось обхитрить огромного мамонта или саблезубого тигра. Слов, цивильных слов белого человека было недостаточно, чтобы выразить всю полноту чувств спасенного. Робик метался по берегу, выл, визжал, делал разнообразные жесты руками и ногами, выписывал всевозможные па. Все его мысли были заняты только чудесным спасением, так что со своим панцирем-креслом он расстался гораздо позже.

Когда эйфория поутихла, Тюфяков начал осмысленным взглядом окидывать местечко, куда его занесло таким странным образом. Нужно было узнать, где он и как добраться до ближайшего населенного пункта, чтобы телеграфировать родным и знакомым о счастливом избавлении. Солнце огромным апельсином медленно, но верно ползло к закату. Холодная одежда неприятно пощипывала кожу, а в желудке урчало, чемоданчик оттягивал руку.

«Интересно, где здесь автобусная остановка, – подумал Тюфяков. – Или ближайшее отделение милиции? Или почта?» Смутная тревога подкрадывалась словно рысь, на мягких лапах. Через пару минут когти этой самой рыси начали терзать сердце Тюфякова. Ему стало не по себе. Живое воображение рисовало картинки, одна страшнее другой.

Бандиты. Он лежит, абсолютно голый и абсолютно мертвый, в луже крови. Хищные звери. Он лежит, вернее все что от него осталось. Совершенно мертвый, в луже крови. Голод. Он лежит одетый, живой, но совершенно высохший от голода.

Стоп-стоп, – попытался взять себя в руки Роберт. Он попытался вспомнить все, чему его учили в школе на уроках биологии и географии. Надо найти север и юг.

Так, с одной стороны ветки на ели растут гуще, с другой – реже. Роберт огляделся. Елей и сосен и всяких прочих кедров нигде не было видно. Вместо них весь берег был засажен высокими деревьями, смутно напоминающими пальмы. Это открытие испугало его не меньше, чем все предыдущие. Но он тут же успокоил себя, наплевать, что здесь не растут ели. Он все равно не помнит, с какой стороны ветки на них должны быть гуще.

Так. С выяснением частей света ничего не получилось. Что дальше? Дальше нужно было залезть на дерево и обозреть окрестности. Обязательно найдется шашлычная у дороги, заправочная станция, коммерческий киоск. Асфальтированная дорога и линии электропередач, на худой конец. Вот по этим самым линиям он и пойдет к людям. Пойдет-пойдет и придет.

Подходящее дерево нашлось не скоро. Дурацкие пальмы с практическими гладкими стволами и листьями у самых вершин для лазания по ним человека были абсолютно не приспоблены. Только для обезьян. То ли дело елки или березки, но их не было. А значит, об их существовании нужно было забыть. В конце концов, после долгих поисков Робик нашел дерево, возле которого росло второе, поменьше. Кое-как, с трудом, держась руками за какие-то длинные свисающие гроздьями растения (Робик подозревал, что это лианы), он забрался на самый верх.

Увиденное поразило и испугало его. Местность была потрясающе красивой, как иллюстрация для жюльверновского «Пятнадцатилетнего капитана» или «Детей капитана Гранта». И абсолютно дикой. Никаких линий электропередач, признаков жилья.

– Мама, куда это я попал? – сказал вслух Тюфяков и вздрогнул от неожиданности.

За пару часов пребывания в этом месте он не слышал человеческого голоса. Только гомон птиц, крики каких-то животных и шум океана. Или моря? В этом он не был уверен. Робик все еще не имел понятия, где он: в России или за ее пределами, на материке или на острове, в населенной части света или необитаемой? Он уже не был так твердо уверен в своей безопасности. Есть здесь дикие, хищные звери или нет? А дикие люди?

Нужно было что-то делать. Робик огляделся. На приличном расстоянии от него виднелась возвышенность, она была достаточно высока, чтобы окончательно убедиться в бедственности положении. Тюфяков почти бегом направился в сторону холма. При ближайшем рассмотрении он оказался гораздо круче, чем хотелось бы.

«Почему люди не летают, как птицы?» – сам себе задал он риторический вопрос, взбираясь почти по отвесной стене холма, а может, и скалы. Интересно, в чем разница между ними? Но раздумывать над такими тонкостями сил уже не было. До вершины этого естественного возвышения оставалось прилично. Основательно перепачкавшись землей, истрепав одежду, он наконец-то добрался до нужной точки. Лучше бы он не делал этого, меньше было бы потрясений.

Волею случая Тюфякова выбросило на остров. Со всех сторон земная твердь была окружена водой,