подтвердить свой вымысел. Для сего–то я и предложил самые их слова, чтобы из них ты понял хитрость их действования и лукавство их заблуждения. Ибо во–первых, если бы Иоанн имел в виду указать на вышнюю осмерицу, то он соблюл бы порядок происхождения, и первую четверицу, — самую досточтимую, как говорят они, поименовал бы в первых словах, а потом присоединил бы вторую, чтобы порядком имен был показан порядок осмерицы, а не после такого промежутка, как будто позабыл, но потом припомнив, после всего упомянул о первой четверице. Притом, намереваясь означить сочетания, он не пропустил бы имени Церкви; но или, для сохранения единства, повсюду и при прочих сочетаниях удовольствовался бы наименованием мужских эонов, так как при них равно могли бы подразумеваться женские, или, если бы перечислил супруг в прочих четах, то объявил бы и о супруге Человека, а не предоставил бы нам добраться до ее имени посредством гадания.

2. Итак очевидна лживость сего объяснения. Иоанн возвещает единого Бога вседержителя, и единого Единородного Христа Иисуса, о котором говорит, что все произошло чрез Него, что Он Сын Божий, — Он — Единородный, Он — Творец всего, Он — свет истинный, просвещающий всякого человека (Ин. 1:9), Он Творец мира, Он пришел к своим (Ин. 1:11), Он Самый стал плоть быть, и обитал с нами; а они благовидно извращая это изложение, утверждают, что один был Единородный по происхождению, которого называют и Началом, а иной был Спаситель, и чтобы иное было Слово — сын единородного, и иной был Христос, произведенный для восстановления Плиромы. Таким образом отняв у истины каждое из приведенных выражений и злоупотребляя именами, они перенесли их в собственную систему, так что по их мнению Иоанн во всех своих словах не делает упоминания о Господе Иисусе Христе. Ибо, если он говорил об Отце, Благодати, Единородном, Истине, Слове, Жизни, Человеке и Церкви, то, по их предположению, говорил о первой осмерице, в которой еще нет Иисуса, нет Христа, учителя Иоаннова. Но что апостол говорил не об их сочетаниях, а о Господе нашем Иисусе Христе, Которого признает также Словом Божиим, это он сам сделал очевидным. Ибо, сводя свою речь о Слове, о котором говорил выше в начале, прибавляет объяснение: «и Слово стало плотью и обитало с нами». А по их предположению, не Слово сделалось плотью, потому что оно не исходило никогда вне Плиромы, но Спаситель образованный особенным домостроительством и по бытию позднейший Слова.

3. Итак научитесь неразумные, что Слово Божие есть сей самый Иисус, Который пострадал за нас, Который обитал между нами. Ибо если бы иной какой из эонов сделался плотью ради нашего спасения; то вероятно апостол сказал бы о другом. Если же Слово Отца, которое сошло, тоже самое, которое и взошло (Еф. 5:10), то есть, Единородный Сын единого Бога, по благоволению Отца воплотившийся ради человеков; то конечно апостол ведет речь не об ином ком, и не об осмерице, но о Господе Иисусе Христе. А по мнению их, в сущности Слово не стало плотью. Они говорят, что Спаситель облекся в душевное тело, по домостроительству так образованное неизреченным помышлением, чтобы сделаться видимым и осязаемым. А плоть есть от начала составленное Богом Адаму образование из персти; и Иоанн объявляет, что сею плотию истинно стало Слово Божие. Итак рушилась их первая и родоначальная осмерица. Ибо если оказывается, что один и тот же есть и Слово, и Единородный, и Жизнь, и Свет, и Спаситель, и Христос, и Сын Божий, и этот же Самый воплотился нас ради, то рушилось здание их осмерицы. А с разрушением ее, падает и вся их система, с которою они будто в ложном сонном мечтании вторгаются в Писания, составив свое собственное предположение.

4. Потом собирая рассеянные по местам слова и имена, переносят, как мы прежде сказали, из естественной связи в неестественную, поступая подобно тем, которые, задавшись какими–либо мыслями, стараются потом обделать их из поэм Гомера, так что неопытным представляется, будто Гомер сложил стихи на эту, только что выполненную задачу, и многие складною последовательностью стихов увлекаются к мысли, не в самом ли деле Гомер так сочинил. Так поступил один, описывая Гомеровыми стихами Иракла, отправленного Эврисфеем за адским псом, — ибо ничто не препятствует для примера привести их, потому что приемы у тех и других одинаковы.

Это сказал, и, стенящего жалобно, выслал из дому Мужа Иракла, свершителя подвигов чудных, Муж Еврисфей, Персеида Сфенела потомок, Пса увести из Эрева от страшного бога Аида. Вышел он в путь, будто житель нагорный–лев, силою гордый, Быстро чрез город; его провожали все близкие сердцу, Девы младая, и юноши, многострадальные старцы, Плача по нем неутешно, как будто на смерть отходящем. Подали ж помощь и Эрмий и светлая взором Афина Зная любезного брата, и как он в душе озабочен).

Эти стихи взяты из разных мест Илиады и Одисеи Гомера.

Кто из бесхитростных не увлечется этими стихами, и не подумает, что так сложил их Гомер на ту же самую тему? Но знающий Гомеровы песни стихи эти признает, а содержания не признает; ибо ему известно, что из них один сказан об Одиссее, другой о самом Иракле, иной о Приаме, а другой о Менелае и Агамемноне: разобрав эти стихи, и каждый из них возвратив в собственное его место, он разрушит настоящее сочинение. Так и содержащим неуклонно правило истины, которое принял чрез крещение, признает имена, слова и притчи, взятые из Писаний, но не признает богохульного приложения, какое из них сделано. Ибо хотя и узнает камни, но лисицу не примет за изображение царя, и каждое изречение, возвратив в свою связь и приложив к телу истины, обнажит вымысел их и покажет его несостоятельность.

5. Но так как в этой сцене не достает отпуска, чтобы кто–нибудь, проследив до конца шутовское представление их, мог привнести опровержительное слово, то мы заблагорассудили наперед показать, в чем сами отцы этой басни разнятся между собою, как бы вдохновляемые различными духами лестчими. Ибо уже из этого, и прежде доказательства, весьма ясно можно уразуметь твердость истины, возвещаемой Церковью, и ложность составленного ими учения.

1. Церковь, хотя рассеяна по всей вселенной даже до концов земли, но приняла от апостолов и от учеников их веру в единого Бога Отца, Вседержителя, сотворившего небо и землю, и море, и все, что в них, и во единого Христа Иисуса, Сына Божия, воплотившегося для нашего спасения, и в Духа Святого, чрез пророков возвестившего все домостроительство Божие и пришествие и рождение от Девы, и страдание и воскресение из мертвых и вознесение во плоти на небо возлюбленного Христа Иисуса Господа нашего, а также явление Его с небес во славе Отчей, чтобы «возглавить все» (Еф. 1:10) и воскресить всякую плоть всего человечества, да пред Христом Иисусом, Господом нашим и Богом, Спасом и Царем, по благоволению Отца невидимого, «преклонится всякое колено небесных и земных и преисподних, и всякий язык исповедает Ему» (Флп. 2:10), и да сотворит Он праведный суд о всех: духов злобы и ангелов, согрешивших и отпадших, а также и нечестивых, неправедных, беззаконных и богохульных людей Он пошлет в огонь вечный, напротив праведным и святым, соблюдавшим заповеди Его и пребывшим в любви к Нему от начала или по раскаянии, дарует жизнь, подаст нетление и сотворит вечную славу.

2. Принявши это учение и эту веру, Церковь, хотя и рассеяна по всему миру, — как я сказал, — тщательно хранит их, как бы обитая в одном доме; одинаково верует этому, как бы имеет одну душу и одно сердце; согласно проповедует это, учит и передает, как бы у ней были одни уста. Ибо хотя в мире языки различны, но сила предания одна и та же. Не иначе верят, и неразличное имеют предание церкви, основанные в Германии, в Испании, в Галлии, на Востоке, в Египте, в Ливии, и в средине мира. Но как солнце — это творение Божие во всем мире одно и то же, так и проповедь истины везде сияет и просвещает всех людей, желающих придти в познание истины. И ни весьма сильный в слове из предстоятелей церковных не скажет иного в сравнении с сим учением, ибо никто не выше Учителя, — ни слабый в слове не умалит предания. Ибо, так как вера одна и та же, то и тот, кто многое может сказать о ней, не прибавляет, и кто малое, не умаляет.

3. Большее же или меньшее знание некоторых, по мере разумения, состоит не в изменении самого содержания, — не в том чтоб измышляли иного Бога, кроме Создателя. Творца и Питателя сей вселенной, как будто не довольствуясь Им, или иного Христа, или иного Единородного; но в том, что тщательно исследуют мысль сказанного в притчах и соглашают с содержанием веры, — в том, что раскрывают ход дел и домостроительство Божие относительно рода человеческого; показывают, что Бог явил долготерпение к отступничеству преступных ангелов и к преслушанию людей; объясняют, почему один