— Может быть! — согласился Алекс, опуская Джун на прохладный шелк простыни.

В душевой кабине Алекс застал ее врасплох, но, оказавшись в кровати, Джун снова засомневалась. У их отношений нет и не может быть будущего… Она подняла на него глаза — и он улыбнулся, а глаза вспыхнули страстью.

Господи, ну до каких же пор я буду себя обманывать! Я его люблю — и будь что будет!

Джун простерла к Алексу руки, он опустился на кровать рядом с ней и, проведя пальцем по ее подбородку, восхищенно прошептал:

— Господи, до чего же ты красивая!

И принялся осыпать поцелуями ее лоб, глаза, щеки…

Впервые в жизни Джун по-настоящему расслабилась, и это, прежде не ведомое, чувство покоя приятно кружило голову. Она просто наслаждалась своими ощущениями. Закинув голову, чтобы Алексу было удобнее целовать ее шею, гладила его затылок, играла завитками волос…

— Я хочу сделать тебя счастливой, — севшим от волнения голосом сказал он, любуясь Джун.

— А я счастлива, — просто ответила она. Алекс хотел знать о ней все. Ирония судьбы!

Они словно поменялись местами — вопросы так и сыпались с его языка. Был ли у Джун мужчина? Какие чувства она к нему испытывала? Вызывал ли он в ней ответную страсть? Дивясь самому себе, Алекс ревновал ее даже к придурку-однокласснику, утверждавшему в телеинтервью, что он с ней целовался.

Как правило, Алекс не интересовался сексуальным опытом женщин, с которыми собирался переспать, и предпочитал не иметь дела с девственницами. Однако с тех пор, как он встретил Джун, его взгляды кардинально изменились. Он хотел быть первым мужчиной в ее жизни, мечтал научить ее искусству любви и наслаждаться вместе с ней радостями секса.

До встречи с ней ему нравилось быть ведущим, и он привык к тому, что его команды беспрекословно выполняются. Джун все перевернула с ног на голову. Теперь ему хотелось просто быть с ней рядом, держать в объятиях, вдыхать аромат кожи, смотреть в глубину карих глаз…

Окинув ее жадными глазами, Алекс приник к ее груди. Обвел языком вокруг затвердевшего соска, отстранился, дразня и мучая Джун бездействием, и лишь потом захватил сосок и принялся ласкать его языком. Она сладко застонала, и его захлестнуло желание.

— Ты само совершенство! — прошептал он, глядя на нее так, будто не верил своим глазам.

Он лег рядом, прижал Джун к себе и, с трудом совладав с собой, снова принялся ласкать — чтобы как можно дольше продлить удовольствие.

Его руки и губы отправились путешествовать по телу Джун, отыскивая самые чувствительные, уголки и все больше распаляя желание.

— Хватит, Алекс… Я больше не могу… — взмолилась она и притянула его к себе, обхватив руками за шею.

Алекс даже не подозревал, что столь изящная женщина может обладать такой силой, — и он вошел в нее.

Джун никогда не испытывала подобного наслаждения. Обхватив Алекса стройными ногами, — она двигалась в такт толчкам его тела, чтобы слиться с ним воедино и насладиться еще и еще…

— Ты такая горячая, Джун, такая страстная! — бормотал он, с первобытным восторгом любуясь ее затуманенными страстью глазами, отрешенным лицом и золотистыми волосами, разметавшимися по подушке.

— Алекс! — простонала она в ответ его имя и, приникнув к нему всем своим податливым телом, замерла от неземного блаженства, а он, уже не в силах больше сдерживаться, наполнил ее.

— Я не знала, что так бывает, — удивилась Джун вслух.

Заботливо укрыв ее простыней, он лег рядом и нежно привлек к себе.

— У меня никогда не было… Ничего подобного…

— Никогда?

— Ни разу… — Она погружалась в сладкое забытье и на миг испугалась — вдруг все это только померещилось? — А мужчинам тоже всегда так приятно?

— Так приятно мне никогда еще не было, — шепнул он.

— По сравнению с этим все остальное кажется пустой тратой времени. — Закрыв глаза, Джун прижалась к нему всем телом.

Когда Джун проснулась, за окном было еще темно. На столике у кровати горел ночник, Алекс лежал рядом, глядя на нее, и по его лицу блуждала умиротворенная улыбка.

— Так это был не сон? — спросила она.

— Нет, не сон.

— И повторить на бис можно?

— Сколько угодно, радость моя.

— А ты до полуночи ни разу не фыркнул, — вспомнила вдруг она.

— В таком случае изволь уплатить штраф. — И какой же?

— Сто поцелуев. Причем немедленно.

— Ты — деспот!

Джун всегда отдавала долги, и, когда в окна закрался рассвет, она рассчиталась с Алексом сполна — а потом оба еще долго лежали, прижавшись друг к другу, в полном изнеможении.

Джун приоткрыла веки и зажмурилась: яркий солнечный свет слепил глаза. Повернувшись на спину, сладко потянулась. Интересно, который час? — думала она, нежась в постели, а ноздри дразнил запах свежего кофе.

— С добрым утром, дорогая! — раздался за спиной голос Алекса.

— Ты уже встал!

Алекс не только встал, но и успел одеться. Бросив взгляд на его безупречно сшитый костюм, накрахмаленную рубашку и стильный галстук, Джун натянула на лицо простыню.

— Прошу тебя, уходи! Я не успела привести себя в порядок.

— Я принес тебе кофе.

— Спасибо. Будь добр, поставь на столик.

— Хорошо. А еще я пришел поцеловать тебя с добрым утром.

— Ты уже поцеловал пару часов назад.

— Верно. Значит, я пришел поцеловать тебя с добрым днем. Мне пора на деловую встречу.

Присев на край в изголовье кровати, он начал потихоньку тянуть простыню вниз. Джун села и, прижав простыню к груди, недовольно буркнула:

— Так нечестно! Ты умылся, причесался и…

Побрился, не успела договорить она, почувствовав гладко выбритый подбородок, когда Алекс запечатал ей рот долгим, нежным поцелуем.

— Мне так не хочется уходить! — признался он, заглядывая Джун в глаза. — Но вечером мы летим в Сан-Диего, а мне еще надо успеть кое с кем переговорить.

— Я буду по тебе скучать.

Может, не стоило в этом признаваться? Впрочем, какая теперь разница!..

— Ключ от твоего номера на комоде. Антуан принес тебе кое-какую одежду и приготовил горячую ванну.

— Антуан был здесь?!

— Да. Только что ушел.

— И он видел меня в твоей постели?!

— Ну и что? Ведь не станет же он писать об этом статью в газету. У Антуана благородство в крови.

— И все же тебе надо было предупредить меня, чтобы я ушла до его появления. Мне неловко, что он видел меня в твоей постели.

— Мне бы твои заботы… Моя жизнь на виду с тех самых пор, как я покинул утробу матери. Что до Антуана, то будить меня по утрам входит в его обязанности.

— А меня не интересуют обязанности твоего камердинера. Но мне крайне неприятно, что меня видели спящей, да еще в твоей постели!