мою помощь… и на мою верность.
— Очень вам за это благодарен. И еще хочу сказать одну вещь: если уж мне суждено было свести знакомство с земляными червями и терпентином, то я рад, что это произошло под вашим наблюдением, мастер Ибелиус.
— Всегда к вашим услугам.
— Итак, Жеан, подведем итоги. Чем могут похвастаться двое несчастных изгнанников, помимо надежного укрытия и врача, который готов их лечить? Каковы наши активы?
— Десять крон, пятнадцать солонов и пяток медяков, — поморщился Жеан. — Кроме того, этот тюфяк, на котором ты лежишь… еще то вино и суп, что плещутся у тебя в животе. Ах да, чуть не забыл: мои Злобные Сестрички всегда со мной. К ним в придачу пара плащей, башмаки и твоя собственная одежда. А также сколько угодно обвалившихся кирпичей и полусгнившей штукатурки. Мечта, да и только.
— Это все?
— Пожалуй, да. Если не считать вот этого, — Жеан показал ему серебряную сетчатую маску служителя Азы Гуиллы. — Так сказать, помощь и утешение от Госпожи Долгого Молчания.
— Ну ты даешь! Как ты умудрился стянуть ее?
Жеан усмехнулся.
— Сразу после того, как я высадил тебя в Чертовом Котле, меня осенила замечательная мысль: почему бы мне самому не вернуться в Храмовый район и не разжиться чем-нибудь полезным?
Пожар в Доме Переландро еще пылал, когда Жеан Таннен — запыхавшийся и полуодетый — появился у дверей храма Азы Гуиллы, что стоял в двух кварталах от того места, которое Благородные Подонки звали своим домом.
Конечно, камень и Древнее стекло не горят, но о прочей обстановке Дома Переландро этого сказать было никак нельзя. Как известно, Древнее стекло отражает и концентрирует тепло, поэтому неудивительно, что через какое-то время все содержимое подземного убежища превратилось в кучу раскаленной золы, а поднимавшийся вверх нестерпимый жар расправился с наземной частью храма. Разумеется, тут же выстроилась цепочка «желтых курток» с ведрами, но они мало чем могли помочь — только стояли и наблюдали, как из окон и дверей храма валит удушливый черный дым.
Жеан забарабанил в ворота обители Богини Смерти. В душе он молился Благодетелю, чтобы все прошло как надо, и его вераррский акцент, которым он виртуозно владел в былые времена, и на сей раз не подвел его.
Несколько минут спустя раздался щелчок, и дверь храма приотворилась ровно на дюйм. На него смотрела послушница в черной рясе и серебряной маске, столь хорошо знакомой Жеану Таннену.
— Меня зовут Таврин Каллас, — промолвил он. — Я нуждаюсь в вашей помощи.
— Ты умираешь? — недоверчиво спросила послушница. — Мы мало что можем сделать для людей в добром здравии. Если тебе требуется еда или другая помощь, обратись в Дом Переландро. Хотя, боюсь, сегодня вечером туда не стоит ходить. Похоже, у них возникли некоторые сложности…
— Я не умираю, но тем не менее действительно нуждаюсь в еде и другой помощи. Дело в том, что я преданный слуга Всемилостивейшей Госпожи, посвященный пятой ступени.
Жеан все тщательно рассчитал. Четвертая ступень еще обязывала служителей неотлучно находиться в храме Азы Гуиллы, пятая же предполагал свободное передвижение из города в город в качестве курьера. Но возьми он еще чуть выше, скажем, шестую ступень, и ему пришлось бы иметь дело непосредственно с верховным настоятелем храма — таков порядок.
— Меня послали из Тал-Верарра в Джериш по делам нашего ордена, но по пути наш корабль захватили джеремитские пираты. Они отобрали у меня бумаги, одежду, верительные грамоты и даже мой Скорбный Лик.
— Что?! — послушница, совсем еще молоденькая девушка, наклонилась, чтобы помочь подняться просителю. Она была чуть ли не вчетверо легче Жеана, и ее попытка выглядела довольно забавно. — Они покусились на посланника самой Госпожи?!
— Джеремитам чужда вера в Двенадцать, моя маленькая сестра, — пожал плечами Жеан, позволяя поднять себя с колен. — Напротив, мучения благоверных доставляют им особое удовольствие. Много дней и ночей я, закованный в цепи, греб на их галере. Наконец прошлой ночью наше судно бросило якорь в Каморрском заливе. Мне было велено опорожнить за борт офицерские горшки, пока они сами гуляют по берегу. И вот тогда вдалеке в волнах я увидел плавники Темных Сестер. Я помолился Госпоже и решил: будь что будет.
Одно из наиболее примечательных (и абсурдных) верований подданных Богини Смерти заключалось в том, что акулы являются любимыми слугами Азы Гуиллы. Их внезапные появления и смертельные нападения символизировали непостижимую сущность Всемилостивейшей Госпожи. Для носящих серебряные маски акулы служили грозным и зловещим знаком. Жеан вспомнил, как Главный Проктор из Дома Откровений предлагал ему поплавать в ночном океане. По его мнению, акулы не стали бы нападать на истинно верующего.
— Темные Сестры! — взволнованно воскликнула послушница. — И что, они помогли тебе бежать?
— Неправильно рассматривать это как помощь, — мягко возразил Жеан. — Госпожа не помогает, она
— Молись Всемилостивейшей Госпоже, брат.
— Уже, сестра. Уже молился и буду молиться впредь, — смиренно ответствовал Жеан. — Это Она вывела из плена своего верного слугу. Она дала мне еще один шанс выполнить назначенную миссию. Умоляю, сестра, отведи меня к настоятелю храма. Позволь увидеть вашего Божественного Отца или Божественную Мать. Мне нужно совсем немного: одежда, Скорбный Лик взамен утраченного и, может быть, келья — на несколько ночей, пока я не улажу свои дела в городе.
— Таврин Каллас? Разве это не то имя, под которым ты жил в Доме Откровения?
— Ну да.
— А что, разве храмы не поддерживают связь между собой? Они ведь могут послать запрос и выяснить, что Таврин Каллас много лет назад бросился с утеса, движимый жаждой познания таинства Смерти.
— Конечно, они так и сделают, — беспечно пожал плечами Жеан. — Но на это уйдут недели — пока пошлют гонца, пока получат ответ… Я не собирался столь долго пользоваться их гостеприимством. Кроме того, это может оказаться даже забавным. Тот факт, что Каллас давным-давно умер, способен дать начало красивой легенде со всяческими чудесами и откровениями. Что ты скажешь, например, насчет послания из мира теней?
— Я бы скорее назвал это посланием из задницы вдохновенного лжеца, — ухмыльнулся Локки. — Ты просто гений, Жеан!
— Просто я знаю, как надо разговаривать с этой братией, — скромно потупился его друг. — У каждого свои таланты, Локки.
— Простите, а разве это не опасно? — вмешался Ибелиус. — Я имею в виду своекорыстное использование атрибутики Богини Смерти. Разве вы не боитесь водить за нос… саму Всемилостивейшую Госпожу?
Произнеся эти слова, лекарь суеверно коснулся обеими руками своих глаз, затем губ и наконец скрестил пальцы на левой стороне груди — там, где сердце.
