врукопашную. — Жеан оскалил в ухмылке два ряда кривых щербатых зубов записного драчуна. Его плоское помятое лицо выглядело так, будто форму ему придавал какой-то не слишком искусный кузнец на своей наковальне. — Кроме того, чучело, не забывай, что пока ты новичок в нашем деле. Но тебе посчастливилось иметь наставниками самых авторитетных и требовательных специалистов в этой области. Так что считай выполнение грязной работы частью своего нравственного воспитания.

— Как-то я не замечал, чтобы вы занимались моим нравственным воспитанием.

— Пожалуй. Наверное, это оттого, что мы с Локки и сами не достигли совершенства к своим двадцати пяти годам. А что до повторения плана операции, то не забывай: один-единственный промах — и мы черной завистью будем завидовать этим ублюдкам.

Жеан небрежно махнул рукой в сторону помойных баков, стоящих на побережье канала в ожидании, когда из окон распивочных ударит темная вонючая струя. Обслуживала их команда мелких воришек, содержание которых во Дворце Терпения считалось нецелесообразным. Вместо этого они каждый день встречали рассвет в кожаных накидках, прикованные к помойным бакам. Увы, наслаждаться солнечными лучами им приходилось недолго: большую часть времени они проклинали чистоплотность нескольких тысяч каморрцев, которые спешили поутру опорожнить свои ночные горшки.

— Не беспокойся, Жеан, я не напорчу… — Жук лихорадочно, словно в пустом кошельке, начал копаться в своем сознании в поисках убедительных слов. Ему ужасно хотелось выглядеть таким же спокойным и самоуверенным, как старшие товарищи — знаменитые Благородные Подонки. Увы, в двенадцать лет поступки всегда опережают мысли…

— Я ничего не напорчу, — в конце концов повторил он, так ничего и не придумав. — Слышишь, черт тебя побери? Я ничего не напорчу, клянусь чем хочешь.

— Отлично, парень, — кивнул Жеан. — Рад слышать. Но давай все же повторим еще раз. Поподробнее, пожалуйста: что именно ты не напортишь?

Жук тоскливо вздохнул.

— Я подам сигнал, когда дон Сальвара выйдет из храма Благих Вод. Кроме того, я должен присматривать, чтобы кто-нибудь не появился возле вашей аллеи… особенно городская стража. Если же кто-то все-таки пройдет, я спрыгну с крыши с мечом в руке и на месте срублю их поганые головы.

— Что-что ты сделаешь?!

— Я сказал, что всеми силами постараюсь их отвлечь. Ты что, туговат на ухо, Жеан?

Слева от них проплыла череда высоких добротных домов; мраморные фасады, темные полированные двери, шелковые навесы и прочие свидетельства роскоши и богатства — во всем здесь ощущались большие деньги и власть. Это место полностью оправдывало свое имя — улица Поцелуй-Монетку — ибо здесь издавна селились богатейшие банкиры и финансисты. Они жили по собственным, давно выработанным правилам, уподобляясь в этом Пяти башням — месту добровольного заточения герцога и членов Пяти семейств, откуда те повелевали всем остальным городом.

— Медленно двигайся вдоль берега под мостами, — распорядился Жеан, дожевывая яблоко. — Его милость дожидается там, чтобы подняться на борт.

Двойной мост из Древнего стекла был перекинут через Виа Каморраццу как раз посередине улицы Поцелуй-Монетку. Верхняя, более узкая арка предназначалась для пешеходного движения, нижняя, пошире, использовалась для грузовых перевозок. Для непривычного глаза огромный мост без единого стыка выглядел фантастическим сооружением. Чуждое, неземное стекло, из которого он был построен, сверкало и переливалось в лучах утреннего солнца, словно некий великан взял расплавленный алмаз, изогнул его и перебросил через канал. Справа по борту располагалась Фория — островок, плотно застроенный многоярусными каменными сооружениями с висячими садами. Большие деревянные колеса крутились, вспенивая и перегоняя воду из канала в систему желобов и виадуков, которые сетью оплетали улицы Фории на всех уровнях, будто та же гигантская рука проложила стежки, стягивающие весь остров в нечто единое.

Жук подвел баржу к хлипкому причалу под мостом. Тут же из тени появился человек, спрыгнувший на дощатые мостки. Одет он был, как и Жук с Жеаном, в поношенные кожаные бриджи и грубую полотняную рубаху. Еще один легкий прыжок — и он оказался на борту баржи, которая слегка колыхнулась при его появлении.

— Приветствую вас, мастер Жеан Таннен, и поздравляю со своевременным прибытием!

— В свою очередь примите поздравления по поводу крайне эффектного появления на борту нашего скромного судна, мастер Ламора. — Свое приветствие Жеан подкрепил тем, что отправил в рот остатки яблока — целиком, вместе с хвостиком и сердцевиной — и влажно захрустел ими.

— Опять жрешь всякую дрянь, — скривился Локки. — Кой черт ты это делаешь? Разве тебе не известно, что из семечек этой гадости черные алхимики готовят яд для рыбы?

— Мне повезло — я не рыба, — ухмыльнулся Жеан, глотая пережеванную массу.

К внешности Локки лучше всего подходило слово «средний»: средний рост, среднее телосложение, не светлые и не темные пепельные волосы, подрезанные до линии подбородка, обрамляют лицо, которое нельзя назвать ни слишком красивым, ни чересчур приметным. С виду настоящий теринец, разве что в его коже явно присутствовал бледноватый оливковый оттенок, придавая ей характерную матовость, а вот медного было куда меньше, чем у смуглых Жеана и Жука. При ином освещении или цвете одежды Локки вполне мог сойти и за сильно загорелого вадранца. Лишь яркие серые глаза нарушали общую картину, выдавая в Ламоре человека, отмеченного богами. Поздоровавшись с другом, он уселся у левого борта и непринужденно скрестил ноги.

— Привет, Жук, — улыбнулся он. — Так и знал, что на тебя можно положиться. Ты всегда сжалишься над старшими товарищами и дашь им погреться на солнышке, пока сам паришься с шестом.

— Все дело в том, что Жеан самый ленивый подонок, каких я только видел, — огрызнулся мальчишка. — А если я не буду толкать эту проклятую баржу, он вышибет мне все зубы и заставит их проглотить.

— Ай-яй-яй, Жук, как ты можешь так говорить! Жеан — сама доброта. Своими несправедливыми обвинениями ты разбиваешь ему сердце. Он теперь проплачет всю ночь напролет.

— Да я и без того по ночам не сплю, — вздохнул Жеан. — Ревматизм покоя не дает. Сижу и жгу свечи, чтобы разогнать ядовитые испарения.

— И это вовсе не означает, что днем наши бедные косточки не болят, — добавил Локки, массируя колено. — Не забывай, бессердечный юноша, что мы по крайней мере вдвое старше тебя. Согласись, при нашей профессии это более чем почтенный возраст.

— На этой неделе жрецам Азы Гуиллы шесть раз выпадал случай прочитать надо мной заупокойную молитву, — пожаловался Жеан. — Тебе еще повезло, что мы с Локки сохранили достаточно прыти. Иначе не видать бы тебе настоящей игры, как своих ушей, Жук.

Со стороны сия троица, должно быть, выглядела командой нанятой баржи, которая направляется за грузом к Плавучему рынку на пересечении Виа Каморраццы и Анжевены. Чем ближе они подплывали к своей цели, тем теснее становилось вокруг от лодок и множества утлых скорлупок, порой едва держащихся на плаву.

— Кстати, о предстоящей игре, — бросил Локки. — Запомнил ли наш юный друг, в чем заключается его роль?

— Жеан твердит мне об этом все утро. Экзаменует… — вздохнул Жук.

— И каковы результаты?

— Да все я выучил! — Жук с силой воткнул шест в дно, протискивая баржу меж двух баркасов с высокими бортами, больше напоминавших плавучие сады. Когда Благородные Подонки вплыли под свисающие ветви, на них лавиной обрушился аромат жасмина и цветущих апельсиновых деревьев. Тут же на борту показался бдительный охранник с шестом в руках, готовый оттолкнуть их, если возникнет опасность столкновения. Очевидно, баркасы везли драгоценные саженцы для садов богачей, расположенных выше по течению.

— Успокойтесь, я все знаю и не завалю вам дело! Обещаю! Знаю назубок и свое место, и сигналы… и ничего не напорчу!