Бронзовый автомобиль был припаркован прямо возле дома. Никакой груды расчлененных тел, вываленных на обочину для отгрузки, вообще никаких признаков жизни — просто тихий домик в самом обыкновенном районе Майами жарится под полуденным солнцем.

Чем дольше я сидел в своей машине, заглушив двигатель, тем отчетливее чувствовал, что и сам поджариваюсь, а если проведу взаперти еще пару минут, то увижу собственную поджаристую корочку.

Что бы меня сейчас подспудно ни тревожило, пора приступать к действиям, пока еще есть чем дышать.

Я вышел из машины на жару и несколько секунд постоял, моргая от яркого света, а потом двинулся по улице. Медленным, прогулочным шагом я обошел вокруг дома Уимбла, осмотрел его сзади. Ничего особенного: кустарник за заборчиком из проволочной сетки загораживал дом от взглядов из окон напротив. Я проследовал дальше, перешел через дорогу, вернулся к своей машине.

Снова постоял, чувствуя, как пот заливает спину, лоб, глаза.

Скоро я начну привлекать внимание — нужно что-то делать: подойти к дому или снова сесть в машину, уехать домой и увидеть самого себя в вечерних новостях.

Но в голове по-прежнему пищал противный голосок, твердя, что что-то не так, поэтому я постоял на месте еще немного и, наконец, подумал: ладно, будь что будет. Хуже нет, чем тут торчать, считая нескончаемые капли пота.

Для разнообразия я вспомнил кое-что полезное и открыл багажник машины. У меня там был планшет (эта штука пригодилась мне в предыдущих расследованиях, когда я изучал жизненные уклады других бесславных злодеев) и заодно галстук на резинке. Я знал по опыту, что в галстуке и с планшетом можно войти куда угодно в любое время суток и никто ни о чем даже не спросит! К счастью, сегодня на мне была рубашка с воротником-стойкой, так что я прицепил поверх воротничка галстук, вооружился планшетом и шариковой ручкой и направился прямо к дому Уимбла. Обыкновенный мелкий чиновник, что-то там проверяет.

Взгляд по сторонам — улица обсажена деревьями, у некоторых во дворах даже какие-то фрукты растут. Отлично, сегодня я инспектор Декстер из Государственной садовой инспекции. Подойду к дому под прикрытием относительно объяснимого занятия.

А дальше что? Удастся ли мне проникнуть внутрь и захватить Вайсса врасплох? Почему-то под жаркими лучами солнца это казалось совершенно невозможным. Ни успокоительной темноты, ни теней, в которых можно прятаться и подбираться незаметно. Я у всех на виду, без какого-либо прикрытия; стоит только Вайссу выглянуть в окно и узнать меня, как игра будет кончена, не успев даже толком начаться.

Тогда какие варианты? Тут либо он, либо я, и если я ничего не предприму, то он много чего предпримет: для начала сдаст меня, а затем нападет на Коди или Эстор, или вообще неизвестно что. Нет, без вопросов, я должен остановить его прямо сейчас, пока он не успел причинить еще больше вреда.

Я выпрямил спину, готовясь действовать, и внезапно поразился неприятной мысли: неужели Дебора так же воспринимает меня самого? Как неистового дикаря, который с лютой свирепостью разит направо и налево? И от того расстраивалась? Потому что я казался ей неуправляемым чудовищем?

Эта мысль так меня ранила, что я буквально остолбенел и лишь моргал от пота, заливающего глаза. Вопиющая несправедливость! Конечно, я чудовище, но не такое!

Я аккуратный, вежливый, действую рассчитанно и изо всех сил стараюсь не причинять беспокойства туристам — уж по крайней мере не устраиваю расчлененку на маршрутах к достопримечательностям.

Как же мне заставить ее увидеть упорядоченную красоту того, что вырастил из меня Гарри?

Ответ — никак, пока Вайсс жив и на свободе. Потому что стоит только показать мою физиономию по телевизору, как жизнь моя будет кончена, а у Деборы останется не больше выбора, чем у меня — сейчас. День, ночь… все равно; нужно действовать, причем правильно и быстро.

Я глубоко вздохнул и перешел поближе к соседнему с Уимблом дому, внимательно рассматривая высаженные вдоль улицы деревья и царапая что-то на планшете. Никто не набросился на меня с мачете в зубах, поэтому я прошел еще немного, задержался у следующего дома и опять вернулся к дому Уимбла.

Здесь тоже имелись подозрительные деревья, которые следовало изучить. Я их рассмотрел, сделал какие-то пометки и переместился ближе ко входу.

Сам не знаю, чего я ждал. Шторы на всех окнах были задернуты. Я притворился, что заметил какое-то дерево на заднем дворе, рядом с газовым баллоном, буквально в двадцати футах от двери, и двинулся туда.

Черный ход; в верхней части двери — окошко без шторы, в которое легко удалось заглянуть. Затемненная кладовка, стиральная машина, щетки и швабры у стены… Я взялся за ручку двери и повернул, очень тихо и медленно. Не заперто. Я сделал глубокий вдох… и чуть из штанов не выпрыгнул, потому что из глубины дома раздался ужасный вопль. В нем звучала такая явная мольба о помощи, что даже Деликатный Декстер одной ногой почти шагнул внутрь дома. Но потом в голове моей чуть слышно звякнул знак вопроса: а не слышал ли я этот крик раньше? Где?

Ответ явился с обнадеживающей быстротой: тот же самый вопль звучал в сюжетах «Нового Майами» от Вайсса.

Следовательно, он записан на пленку.

Следовательно, он нужен для того, чтобы заманить меня в дом.

Следовательно, Вайсс наготове.

Гордиться тут особенно нечем, однако не могу не признать, что на какую-то долю секунды я замешкался, восхитившись скоростью и чистотой своих мыслительных процессов. А затем, к счастью, послушался внутреннего голоса, который пронзительно взвизгнул: «Беги, Декстер, беги!» — и рванул прочь из дома, прочь со двора… буквально в последний момент заметив, как бронзовый автомобильчик исчезает в противоположном конце улицы.

А затем позади меня размахнулась гигантская лапа и ударом опрокинула на землю, из двери вырвался поток раскаленного воздуха, и весь дом Уимбла взорвался облаком пламени и градом обломков.

— Пропан взорвался, — сообщил мне детектив Коултер.

Я стоял, привалившись к машине «скорой помощи» и прижимая ко лбу пакет со льдом. Пострадал я не сильно, учитывая обстоятельства, но собственные раны всегда кажутся больнее. В общем, ни мои царапины, ни внимание, которое они ко мне привлекли, не доставляли мне никакого удовольствия. На той стороне улицы дымились обломки дома Уимбла, пожарники до сих пор ворошили и поливали водой горы тлеющего мусора. Дом не развалился целиком, однако в самой середине огромный его сегмент испарился от крыши до основания, и, разумеется, здание лишилось солидной доли своей рыночной стоимости, моментально угодив в категорию недвижимости, нуждающейся в ремонте, зато с хорошей вентиляцией.

— Итак, — продолжал Коултер, — Уимбл выпускает газ из настенного обогревателя в звуконепроницаемой комнате, вбрасывает нечто горючее — мы пока не знаем, что именно, — а сам убегает, пока не рвануло.

Коултер замолчал и присосался к бутылке «Маунтин Дью». Его адамово яблоко несколько раз подпрыгнуло под толстыми складками жирной плоти. Он заткнул бутылочное горлышко указательным пальцем, утерся рукавом и посмотрел на меня так, словно это я запретил ему пользоваться салфетками.

— А зачем ему звуконепроницаемая комната, как думаешь?

Я покачал головой и тут же понял, что этого делать не следует — больно.

— Уимбл работал видеомонтажером, — предположил я. — Может, звук писать надо было.

— Звук писать, — повторил Коултер. — А не людей пытать.

— Точно, — подтвердил я.

Коултер покачал головой. Ему-то явно было ничуть не больно — он качал так несколько секунд, разглядывая дымящийся дом.

— Угу… Аты-то здесь зачем? Что-то я не очень понял, Деке.