Гаррик сидел в одиночестве за длинным столом, доедая жаркое, и грустно размышляя о своей невеселой судьбе. У его ног лежал пес, шумно постукивая хвостом по каменному полу и терпеливо ожидая подачки. Чаще всего Гаррик наслаждался этими спокойными минутами, но сейчас почти жалел, что не остался у родителей, вместо того чтобы торчать сейчас в холодном пустом доме. Ему не хватало семейного тепла, дружеской беседы и хорошей компании. А сегодня даже Ярмиллы не было: она оставалась в его доме, лишь когда он подолгу отсутствовал, а в остальное время жила со своим сыном.

Теперь, когда рабов было значительно меньше, Ярмилла приходила только дважды в неделю, чтобы отдавать им приказания.

Гаррик рассеянно подцепил ножом кусок оленины и бросил овчарке. Скоро слуги окончат работу и уйдут к себе на ночлег, а он останется совсем один в большом доме, и только Дог отправится за ним в спальню.

Три года назад Гаррик думал, что все будет по-иному. Как же он ошибался, надеясь на собственную семью и домашний очаг… сыновей, которые будут подрастать, оживляя тишину веселыми голосами, любящую жену, чтобы согревать его постель. Никогда еще на свет не рождалось большего глупца! Ни одна женщина не украсит его дом, не разделит судьбу. Ни одной Гаррик не сможет доверять настолько, чтобы подарить ей любовь, не откроет доверчиво душу.

Пес поднял голову, когда из кухни донесся пронзительный смешок Джейни. Через минуту в холл, удовлетворенно улыбаясь, вошел Перрин и уселся рядом с хозяином.

— Готов поклясться, когда ты приезжаешь, то проводишь гораздо больше времени с этой девчонкой, чем со мной, — добродушно проворчал Гаррик, обрадованный тем, что его одиночество наконец-то нарушено.

— Признаю, что нахожу ее компанию приятнее твоей. Последнее время ты вечно хмуришься, а она… всегда такая милая!

— Тьфу! Мне давно следовало бы догадаться, что она — единственная причина твоих наездов, — объявил Гаррик, притворяясь оскорбленным. — В таком случае убирайся! Я освобождаю ее от работы: пусть ублажает тебя!

— Ты ранишь меня в самое сердце, Гаррик! — воскликнул Перрин, поднося руку к груди. — Печальное зрелище, когда мужчина предпочитает общество женщины дружеской беседе!

— Верно, — серьезно отозвался Гаррик. — Тогда почему же тебя так долго не было? — улыбнувшись, спросил он. — На праздник не явился и с тех пор, как мы вернулись, — ни разу не приехал.

— Собирал урожай с тех немногих полей, которыми владею. В отличие от тебя, у меня не столько рабов, и без моей помощи им не управиться с жатвой.

— Мог бы и попросить помочь, Перрин! Мои поля были убраны месяц назад, а рабам совсем нечего делать, да и я бы поехал.

— Может, в следующем году… но с условием, что примешь плату.

— Неужели собираешься оценивать дружбу в деньгах? Нет, теперь ты ранишь меня!

— Я вспомню это, Гаррик, если вернешься с востока вовремя.

— А ты разве не поплывешь со мной? — удивился Гаррик.

— Еще не решил. Мать плохо перенесла без меня зиму.

— Но торговля прошла прекрасно, — настаивал Гаррик. — Может, мы слишком долго задержались у славян, и поэтому пришлось остаться. Обещаю, что этого больше не случится.

— Все в руках Одина, — покачал головой Перрин. — Посмотрим.

Но тут вошла Джейни с кружками эля, и мужчины замолчали. Гаррик заметил взгляды, которыми обменялись рабыня и Перрин, и почти позавидовал этой необременительной связи. Хотел бы он вот так брать девушек, ничего к ним не испытывая, кроме похоти.

После ухода Джейни Перрин, усмехнувшись, наклонился поближе к Гаррику:

— Я случайно увидел сегодня новую рабыню — зашел в маленький домик, но Джейни там не было, а вместо нее застал темноволосую красотку. Она как раз купалась.

Глаза Гаррика потемнели:

— И?

— Удивляюсь, почему ты избегаешь ее, ведь твоя постель достаточно широка!

— Должно быть, ты не разговаривал с ней, иначе сразу бы понял, в чем дело, — проворчал Гаррик. — Настоящая роза, только шипы слишком острые!

— Ошибаешься, друг, разговаривал, и довольно долго, — ухмыльнулся Перрин. — Она дерзко соблазняла меня, лишь за тем, чтобы осыпать угрозами, если осмелюсь к ней прикоснуться.

— А ты коснулся? — нахмурился Гаррик.

— Нет, но любой мужчина на моем месте поступил бы иначе. Надеюсь, ты не станешь возражать, если кто-то захочет девчонку?

— С чего бы? Может, хоть это проучит ее! — буркнул Гаррик.

— Ты еще не сдержал обещания, данного на празднике? Я слышал, ты пообещал укротить новую рабыню.

— Хоть бы ты не напоминал мне об этой пьяной клятве! — поморщился Гаррик. Правда, он отчетливо помнил, что вовсе не был так уж пьян, скорее, раздражен постоянными издевками брата, утверждавшего, что ему никогда не покорить такую ведьму, как Бренна. Тогда, положив руки на тушу кабана, предназначенного в жертву богу плодородия Фрею, и выпив вина из священной чаши, он обещал перед всеми, что укротит упрямицу.

Плохо же Гаррик знал, за какое трудное дело взялся! Пока что все его попытки ни к чему не приводили. Ничто не могло смирить Бренну, наоборот, она словно все время втайне торжествовала, и это глубоко задевало Гаррика. Однако он понимал, что бессмысленно уродовать ее нежную кожу плетью, кроме того, Гаррик не мог заставить себя пойти на такое. И, несмотря на то, что Бренна не склонилась перед его волей, однако все же служила ему, хотя и отказалась работать в доме.