— Джон, могу я поговорить с тобой перед уходом? — спросила Кристина. Она сидела в гостиной, допивая чашку чаю — третью за утро.

— Но, Кристина, я ужасно занят. Нужно отвезти эти бумаги полковнику до того, как он соберет офицеров на совет, — ответил Джон.

— Прости, но мне необходимо сказать тебе кое-что прямо сейчас. Я ждала тебя вчера, но ты пришел слишком поздно.

— Хорошо, — вздохнул Джон и, усевшись напротив сестры, налил чаю и себе. — Итак, что случилось?

— Вчера на рынке я услышала, что через четыре дня в Англию отправляется корабль. Я собираюсь отплыть на нем.

— Но почему, Крисси? Понимаю, ты хочешь оказаться подальше от этой страны как можно скорее, но нельзя ли подождать еще пять месяцев, пока мы не сможем отплыть вместе?

— Нельзя, к сожалению.

— Но что за спешка? Весь последний месяц ты казалась такой счастливой: ни слез, ни грустного лица, словом, совершенно изменилась с того дня, как вновь стала выезжать. Тебе понравилось ходить на рынок, встречаться с новыми людьми, почему же ты не можешь побыть со мной еще каких-то пять месяцев?

— Поверь, на это есть очень веская причина. Если я останусь еще на пять месяцев… возможно, придется пробыть здесь еще дольше. Нельзя же… — Кристина помедлила. — Я не рискну взять своего малыша в морское путешествие сразу после того, как он родится.

У Джона был такой вид, словно она ударила его. Кристина поспешно отвернулась, чтобы не видеть его потрясенного лица, чувствуя, однако, огромное облегчение оттого, что наконец призналась ему во всем.

— Ребенок, — прошептал он, качая головой. — У тебя будет ребенок.

— Да, Джон, через пять месяцев, — гордо сказала Кристина.

— Но почему ты не сказала мне раньше?

— Я сама не знала до последнего месяца, да и потом еще сомневалась.

— Но как же ты могла не знать о таком?! — удивился Джон.

— Я была слишком расстроена, слишком занята мыслями, которые терзали мой мозг, чтобы понять то, что происходило с моим телом.

— Именно поэтому ты выглядела такой счастливой весь последний месяц? Из-за ребенка?

— О да! Теперь мне есть ради чего жить!

— Значит, ты хочешь сохранить его и растить сама?

— Конечно! Как у тебя язык повернулся задать мне подобный вопрос? Этот ребенок мой. Он зачат в любви. Я никогда с ним не расстанусь.

— И все опять сводится к этому… этому человеку! Ты хочешь ребенка, потому что это его ребенок! И все же ты собираешься уехать, ничего ему не сообщив? Может быть, теперь он женится на тебе! — сердито бросил Джон.

— Если бы я полагала, что он на мне женится, я немедленно отправилась бы к нему. Но этого никогда не будет. Он уже женат на Нуре. И наверняка не хочет этого ребенка. Зато его хочу я. И желаю родить его дома, в Англии. Раз мне все равно надо скорее уезжать, значит, вполне подойдет и этот корабль. Четыре дня или неделя — какая разница?

— Но ты представляешь, что скажут люди? Ты не замужем, Крисси. Твой ребенок будет незаконнорожденным.

— Знаю. Я часто думала об этом, но ничего не поделаешь. По крайней мере он будет богат. Но если ты боишься сплетен, я не останусь дома. Я могу жить со своим сыном и в другом месте.

— Крисси, я не это имел в виду. Ты ведь знаешь, я всегда буду на твоей стороне, что бы ни случилось. Я думал лишь о твоих чувствах. Ведь ты была так расстроена теми гадостями, которые тебе наговорили офицерские жены.

— Тогда я ощущала себя несчастной и никому не нужной. И считала, что ни один мужчина никогда не захочет меня. Но теперь я счастлива. И что бы ни говорили люди, меня это не может задеть. Пусть я никогда не выйду замуж — мне это все равно. Я хочу только одного — остаться со своим ребенком… и своими воспоминаниями.

— Самое главное — это твое счастье, — кивнул Джон. Он все еще пытался осознать тот факт, что Кристине предстоит стать незамужней матерью. Он знал, какой сильный характер у его сестры, и очень хотел верить, что отныне в самом деле никто и ничто не сможет больше причинить ей боль.

— У твоего ребенка не будет отца, зато будет дядя. Я помогу тебе вырастить его, Крисси.

— Спасибо, Джон! — воскликнула Кристина и, зайдя за спинку стула, на котором сидел ее брат, обняла его за шею.

— Ты так добр ко мне, и я очень тебя люблю.

— Но мне не нравится, что ты поплывешь одна. Это нехорошо!

— Вечно ты беспокоишься по пустякам! Уверена, что в моем состоянии никто не захочет ко мне приставать! Посмотри, живот уже выпирает, — сказала Кристина, становясь боком. — А к тому времени, когда я доберусь до Лондона, я стану огромной, как корова. Я возьму с собой ворох тканей и ниток и все путешествие не выйду из каюты — стану проводить время за шитьем одежды для ребенка. А когда корабль пришвартуется в Лондоне, найму экипаж, который довезет меня прямо до Уэйкфилд-Мэнор. Так что, сам видишь, тревожиться не о чем.

— Но по крайней мере позволь мне написать Говарду Йетсу. Он может встретить тебя и проводить до дома.

— Нет времени, Джон. Мой корабль отплывает раньше других. Твое письмо прибудет одновременно со мной. К тому же Говард и Кэтрин, возможно, будут настаивать, чтобы я осталась у них, а мне хочется как можно скорее оказаться дома. Нужно еще успеть переделать в детскую ту маленькую комнату для гостей, что рядом с моей спальней, переклеить обои, врезать смежную дверь и…

— Подожди минуту, Крисси! — перебил Джон. — Ты слишком торопишься! Чем плоха наша старая детская? Мы там выросли.

— Джон, но ведь она слишком далеко от моей комнаты! Я хочу сама заботиться о малыше! Быть его матерью, няней, кормилицей! Ведь у меня нет мужа, которому нужно уделять время. Все, что у меня осталось, — это мой ребенок, и я посвящу ему жизнь.

— Вижу, ты все уже успела обдумать, — кивнул Джон, пораженный тем, как решительно и мудро ведет себя Кристина, какой спокойной и независимой стала его младшая сестра.

— Что ж, если ты хочешь, чтобы малыш жил в соседней комнате, значит, так оно и будет. Но Джонси не понравится, что ты собираешься ухаживать за ним сама, без нее.

— Джонси поймет, когда узнает все. И мне все равно понадобится ее помощь.

— А Томми ты тоже все расскажешь? Кристина удивилась: все это время она и не вспоминала о Томми.

— Нет… только самое необходимое.

— Знаешь, он будет вне себя. Томми ведь собирался жениться на тебе.

— Да. Но я всегда любила его только как брата. Томми рано или поздно смирится. К тому же он,