Я долго выжидал, но Ясир знал о моей клятве и никогда больше не приезжал ко мне один. Он был слишком осторожен, и мне не удалось восторжествовать. Ясир умер счастливым человеком, не испытав тех страданий, которые пришлось перенести моей сестре.

— Но все это не имеет никакого отношения ко мне, — перебил Филип. — Почему ты ищешь моей смерти?

Он поверил рассказанному. Ясир жил памятью о своей первой, и единственной, жене до конца своих дней. Он, должно быть, и не подозревал, что Марджана любила его и погибла из-за этой любви.

— Ты займешь место Ясира, — объяснил Али Хейяз. — Ты, его любимый сын, который стал для него тем, чем была для меня сестра. Ты, который дал Ясиру на склоне лет мир и покой, которых он не заслужил. Ты, сын женщины, которая виновна в смерти Марджаны. Ты, который, подобно отцу, берешь женщин, не позаботившись сначала жениться, и заставляешь их страдать. Но теперь ты умрешь, и я наконец буду отомщен. — Али засмеялся, коротко и зловеще. — Ах, месть сладка. Будь здесь Ясир, чтобы видеть твой конец, я стал бы счастливейшим из смертных. И пожалуй, я даже соглашусь исполнить твое последнее желание… в разумных пределах, конечно.

— Ты слишком добр, — саркастически бросил Филип. — Я бы хотел немедленно увидеть Кристину Уэйкфилд.

— Эту женщину? Но ведь я и так уже обещал, что ты сможешь ее увидеть, не правда ли? Только должен предупредить тебя кое о чем. Боюсь, с ней произошла небольшая неприятность… правда, до того, как она попала в лагерь.

— Неприятность? Где Кристина? — требовательно спросил Филип.

Али Хейяз сделал знак одному из мужчин, стоявших за спиной Филипа. Тот поднял занавеску.

Филип увидел скорчившуюся на полу Кристину.

— О Боже! — охнул он, пытаясь поднять девушку. Но она не двигалась.

— Я решил, что будет лучше подливать ей в вино сонное зелье, чтобы она проспала несколько дней, пока опухоль не спадет, — пояснил Али.

Филип выпрямился и очень медленно повернулся, оказавшись лицом к лицу со стариком. Бешеная ярость охватила его с такой силой, что на щеке судорожно задергалась жилка. Но Филип не позволил себе дать волю гневу.

— Кто сделал это? — тихо, напряженно спросил он.

— Кто сделал это с ней? Глупая случайность. Человек, который избил ее, всегда был жесток с женщинами. Она попыталась убежать, и он, потеряв голову, несколько раз ударил ее, прежде чем его успели остановить. Я отдал строгий приказ не трогать Кристину, а он ослушался меня. Я еще не решил, как он умрет, но, поверь, ему недолго осталось жить.

— Отдай его мне, — мрачно попросил Филип.

— Что?!

— Отдай мне человека, который сделал это с ней. Ты пообещал исполнить мое последнее желание. Я хочу получить человека, избившего Кристину.

Али изумленно взглянул на Филипа. Потом его старческие глаза широко раскрылись.

— Конечно. Это справедливо. Ты, без сомнения, выйдешь победителем, но это будет честный поединок. Вы будете сражаться кинжалами, немедленно, и посреди лагеря. После того как Касим умрет, ты последуешь за ним, только твоя смерть придет куда медленнее!

Филип последовал за стариком к выходу. В голове билась лишь одна мысль — прикончить человека, осмелившегося дотронуться до Кристины.

— Приведите Касима и расскажите ему, что его ждет, — велел Али и, вынув из-за пояса кинжал, вручил его Филипу.

— Когда драка окончится, ты бросишь на землю кинжал и не станешь сопротивляться, иначе Кристину Уэйкфилд никогда не вернут брату и продадут в рабство. Понятно?

Филип кивнул и, сняв бурнус и тунику, сжал кинжал в правой руке. Из ближайшего шатра привели Касима. Лицо негодяя было искажено страхом. Пришлось силой волочить его по земле, чтобы поставить перед Филипом.

— Я не буду с ним биться! — завопил Касим. — Если мне суждено умереть, лучше пристрелите!

— Встань и дерись как мужчина! Или я велю вырвать твое трусливое сердце из груди! — вскричал Али Хейяз.

Филип не испытывал ни малейшей жалости к пресмыкавшемуся перед ним человеку — в его глазах стояло посиневшее, изуродованное лицо Кристины.

— Готовься к смерти, жалкий трус, — прошипел он.

Касима освободили, и он мгновенно отпрянул, но тут же ринулся вперед. Филип был готов к нападению. Он отступил в сторону, и лезвие его кинжала вонзилось в правую руку Касима пониже плеча. Противники, вытянув руки, начали настороженно кружить по утоптанной площадке, и Касим внезапно снова бросился на Филипа, целясь ему в грудь. Но Филип, молниеносно уклонившись, ударил Касима в предплечье, так что клинок наткнулся на кость. Касим уронил кинжал, ошеломленно глядя на рану. Тяжелая пощечина свалила его на землю.

Филип дал Касиму время поднять кинжал и снова пошел в атаку. Касим, очевидно, не привык драться на ножах, и страх заранее делал его беспомощной жертвой ловкости и мужества Филипа.

Филип знал от отца множество приемов, но сейчас в них не было нужды. Острие кинжала снова и снова вонзалось в Касима, так что вскоре он был покрыт кровью, льющейся из бесчисленных ран. Наконец, устав от игры, Филип перерезал ему горло. Касим рухнул лицом вниз.

Филип с отвращением поморщился. Прежде он ни за что бы не поверил, что способен на подобную жестокость. Как мог он убить человека столь безжалостно? Конечно, Касим все равно должен был умереть и, кроме того, заслужил страдания за то, что посмел избить Кристину, но к горлу Филипа подступала тошнота при мысли о том, что он стал палачом. Бросив кинжал рядом с трупом, он подошел к Али Хейязу.

— Ты не кажешься довольным, Абу. Возможно, тебе станет легче, если ты узнаешь, что это Касим застрелил также твоего соплеменника.

— Нельзя радоваться тому, что убил человека, — ответил Филип.

— Когда для того, чтобы убить человека, приходится ждать много лет, как ждал я, месть становится сладостной, — возразил Али. — Сейчас ты пойдешь с моими людьми. И помни: в твоих руках будущее Кристины Уэйкфилд. Кроме того, я приказал своим людям стрелять, если ты попытаешься скрыться. Рана в руке или ноге лишь сделает твою смерть еще мучительнее.

Туземцы, схватив Филипа, повели его за шатер Али Хейяза. В песок были воткнуты четыре кола с привязанными к ним веревками. Теперь Филип понял, какой конец ему уготован. Но сопротивляться не стал. Мужчины растянули его на земле и привязали за руки и ноги к колышкам. Филип услышал шепот одного из мужчин:

— Прости меня.

Он поспешно ушел, а остальные, усевшись в тени шатра, приготовились охранять Филипа.

Но от кого и от чего? Сбежать он не мог. Скоро наступит вечер, но солнце будет палить еще не менее двух часов. Филип почувствовал легкий голод, но это было наименьшей из его тревог.

Сегодня с ним не случится ничего особенного, но завтра начнутся настоящие страдания. Сможет ли он их вынести? Сможет ли усилием воли заставить себя умереть?

Придется сегодня всю ночь бодрствовать. Это единственный способ. Две ночи и два дня, проведенные без отдыха, позволят ему завтра погрузиться в сон, от которого он может попросту не очнуться.

Прошел час, и Филип из последних сил заставлял себя держать глаза открытыми. Какая-то тень нависла над ним. Али Хейяз.

— По-моему, получится недурная шутка, если ты умрешь таким образом, не так ли? Ты хотел жить под нашим солнцем и сделать счастливым Ясира, а теперь тебе суждено погибнуть от его лучей! Эта смерть не очень-то приятна. Твой язык распухнет. Но я не хочу, чтобы ты слишком скоро задохнулся. Тебе будут давать воду. Мучиться станешь долго, пока солнце будет заживо поджаривать тебя! А если ты мечтаешь о том, чтобы бодрствовать этой ночью и благополучно проспать весь завтрашний день, забудь об этом! Я велел подлить в твое вино немного сонного зелья, так что зря стараешься. — Али рассмеялся, зная, что