Медсестра кивнула и подошла к окну. Когда она отвернулась, Виржиния, дернувшись всем телом, скинула одеяло и теперь лежала в постели обнаженная. Затаила дыхание. Зажмурилась.
Конец. Вот теперь она была бы не прочь отключиться. Она попыталась вызвать то состояние, с которым боролась все утро. Бесполезно. Вместо этого случилось то, о чем так часто говорят: вся жизнь пронеслась у нее перед глазами, как кинопленка.
Глухой треск поднимающихся жалюзи — и она погрузилась в море огня.
Как всегда, в десять минут восьмого его разбудила мама. Как всегда, Оскар встал, позавтракал, оделся и, как всегда, в половине восьмого обнял маму, провожая ее на работу.
Все как всегда.
Он, конечно, испытывал беспокойство и дурные предчувствия — но для первого учебного дня после выходных в этом тоже не было ничего необычного.
Оскар положил в сумку учебник по географии, атлас и невыполненную домашнюю работу, и в семь тридцать пять он был собран. До выхода оставалось пятнадцать минут. Может, сделать эту чертову домашнюю работу? Да ну, нет сил.
Он сел за письменный стол и уставился в стену.
Значит, он все же не заразился? Или это просто инкубационный период? Нет. Тот мужик… У него это заняло всего несколько часов.
Ему следовало бы испытывать радость, облегчение. Но он ничего не чувствовал. Зазвонил телефон.
Он бросился в прихожую, схватил телефонную трубку.
— Оскар!
— Э-э-э… Здравствуй, сын.
Папа. Всего лишь папа.
— Привет.
— Э-э-э… Ты, значит, дома?
— Убегаю в школу.
— Да-да, тогда не буду тебя… Мама дома?
— Нет, ушла на работу.
— Ну да, я так и думал.
Оскар сразу все понял. Вот почему он позвонил в такое неподходящее время — он знал, что мамы не будет дома. Папа прокашлялся.
— Слушай, я это… Я что хотел сказать… Как-то у нас в субботу вышло неважнецки.
— Да.
— Да. Ты маме рассказал?
— А сам-то как думаешь?
На том конце трубки стало тихо. Только статическое шуршание телефонных проводов длиной в сто километров. Он представил себе нахохлившихся ворон, сидящих на проводах, пока под их когтями проносятся сотни разговоров. Папа снова прокашлялся.
— Короче, я это… спросил про коньки — они твои.
— Мне пора.
— Да-да, конечно. Ну, удачи в школе.
— Ага. Пока.
Оскар положил трубку, взял сумку и пошел в школу.
Он ничего не чувствовал.
До начала урока оставалось пять минут, и большая часть одноклассников толпилась у входа в класс. Чуть замявшись, Оскар закинул сумку за плечо и направился к классу. Все взгляды обратились на него.
Да, он ждал самого худшего. Все, конечно, уже знали, что случилось с Йонни в четверг, и, хотя Оскар не нашел его среди собравшихся, Микке наверняка успел изложить в пятницу свою версию. Микке был здесь, стоял, как всегда, со своей идиотской ухмылкой.
Вместо того чтобы замедлить шаг, ища пути к отступлению, Оскар решительно устремился к классу. Он чувствовал себя опустошенным. Его больше не волновало, что будет дальше. Все это уже было не важно.
И конечно же, случилось чудо. Воды морские расступились.
Одноклассники, сбившиеся возле дверей, разошлись в стороны, оставляя проход для Оскара. В глубине души ничего другого он и не ожидал; будь то благодаря излучаемой им силе или из-за внушаемого им отвращения — ему было все равно.
Он стал другим. Они это почувствовали и расступились.
Оскар вошел в класс, не глядя по сторонам, и сел за свою парту. Он слышал гул в коридоре, и через пару минут остальные повалили в класс. Проходя мимо парты Оскара, Юхан показал ему большой палец. Оскар пожал плечами.
Потом появилась учительница, и через пять минут после начала урока в класс вошел Йонни. Оскар ожидал увидеть повязку на ухе, но он ошибался. Ухо было лиловым, опухшим и казалось чужеродной частью тела.
Йонни уселся на свое место. Он не смотрел ни на Оскара, ни на кого-либо другого.
Да, так оно и было. Оскар, повернув голову, взглянул на Йонни, который вытащил из сумки фотоальбом и засунул его в парту. Он заметил, что щека Йонни того же цвета, что и ухо. Оскару захотелось показать ему язык, но он вовремя передумал.
Уж слишком это было по-детски.
По понедельникам Томми начинал учиться без четверти девять, так что в восемь Стаффан встал и, прежде чем отправиться проводить воспитательную работу, по-быстрому выпил чашку кофе.
Ивонн уже ушла, да и ему самому в девять нужно было заступать на пост в лесу Юдарн, где по- прежнему шли вялые поиски, хотя Стаффан был уверен, что они не принесут никаких результатов.
В любом случае, работа на свежем воздухе — дело приятное, да и погода обещала быть хорошей. Он сполоснул чашку под краном, немного подумал и надел форму. Он сначала хотел пойти к Томми в домашней одежде, чтобы, так сказать, поговорить по душам, но потом решил, что в конечном счете речь идет об административном нарушении, вандализме. К тому же форма придавала ему дополнительный вес, хотя авторитета ему и без того было не занимать.
Кроме того, это было удобно — он мог сразу после разговора отправиться на работу. Так что Стаффан облачился в полицейскую форму, надел куртку, бросил взгляд на свое отражение в зеркале, проверяя, какое производит впечатление, и остался доволен увиденным. Затем взял ключ от подвала, оставленный Ивонн на кухонном столе, вышел, закрыл дверь, проверил замок (профессиональная привычка) и начал спускаться в подвал.
К слову о профессиональных привычках: замок подвала в самом деле оказался неисправен. Ключ просто провернулся в замочной скважине — дверь была открытой. Стаффан присел на корточки, изучил замок.
Понятно. Шарик из бумаги.
Классический прием взломщиков — под каким-нибудь предлогом посетить помещение, которое предполагается ограбить, и немного помудрить с замком в надежде, что владелец ничего не заметит.
