длинную тень.
— Да, — согласился он, задумчиво жуя. — И не одну. У меня повсюду есть глаза и уши. Я узнаю о деталях твоего дела сразу после тебя — а иногда и раньше.
— И отсюда рассудительные джентльмены?..
— Вот именно. Они, конечно, сущие людоеды, но это мои людоеды. И они прекрасно умеют готовить людей к разговорам — мне потом бывает очень легко узнать то, что нужно. Я не слишком надеялся, что они тебя так сразу остановят, но ты должен был заметить это, я почти не сомневался. Могу я поинтересоваться, почему ты один?
— Видите ли… их больше нет в живых.
— Вот как. — Уокер поднял брови. — Наводит на размышления. Ты обычно не бываешь столь груб с моими агентами.
Я не стал вдаваться в подробности и рассказывать о Безумце, Грешнике и Сладкой Отраве. Пусть думает, что это моя работа. Полезно для репутации.
— Никогда не питал особой симпатии к Хедли, — признал Уокер, накалывая кусок ростбифа на вилку. — Жутковатый тип. Не способен думать ни о ком, кроме себя, и даже, бывало, дерзил начальству.
— Пожалуй, вы правы, хотя я не стал бы употреблять ваши выражения, — согласился я. — Следует ли ожидать последствий?
— Последствий? Убийство тринадцати честолюбивых, талантливых, подающих надежды юношей из хороших семей? Боюсь, их трудно избежать. То есть лично мне все равно, но вот семьи… старинные семьи с хорошими связями будут очень, очень недовольны. Не позднее чем через сутки на Темной Стороне не останется ни одного киллера без заказа. Цена за твою голову подскочит до небес. И не жди, что я тебя буду защищать. В конце концов, это мои люди.
— По правде сказать, я и раньше рассчитывал только на свои силы…
Уокер кивнул, соглашаясь.
— Это твое новое дело, Тейлор.
— Я вас слушаю.
— Брось его.
Я откинулся на спинку кресла, внимательно изучая собеседника. Уокер обычно не бывает таким прямолинейным.
— Почему же?
— Власти никогда не поощряли исследований происхождения Темной Стороны.
— То есть?
Вздохнув, Уокер посмотрел на меня как на самого тупого ученика в классе..
— Рыла, рыла норку мышка, да и выкопала кошку… Есть вещи, которых лучше не знать никому — в общих интересах. Под угрозой может оказаться статус-кво, а мне платят как раз за его сохранение. Масса народу — «народ» следует понимать очень широко — мечтает добыть эту информацию. Они пойдут на все, чтобы купить, украсть — или добыть у тебя под пыткой то, что им нужно. Мы говорим о тех, кому ты едва ли сможешь отказать. Может даже случиться драка за право знать столь важную тайну, а это для нас непозволительная роскошь. Мы еще не пришли в себя после войны ангелов, которая, кстати, началась не без твоего участия. В случае чего я непременно получу приказ ликвидировать Джона Тейлора, сам понимаешь… еще одна война — слишком большой риск для Темной Стороны.
— Но сами вы отнюдь не желаете мне зла, — заметил я.
— Ну, разумеется! Пусть преждевременная смерть тебе на роду и написана, но пока я твердо рассчитываю на многие годы плодотворного сотрудничества.
— И вы так легко говорите о моей смерти? После всего, что я сделал? После всех проблем, которые я за вас решил? После того, как я спас Темную Сторону от неминуемой гибели, прекратив войну ангелов?
— Ну, ну… после того, как сам же ее и развязал.
— Обижаете!..
Пропустив мимо ушей последнюю реплику, Уокер сухо продолжил:
— Есть границы, которые тебе не следует переходить, Тейлор. Границы, которые никому не позволено переходить. Ради общего блага… Так вот, я спрашиваю: кто тебя нанял?
Я старательно сделал изумленное лицо:
— Но как же… я думал, вы знаете! Разве вам не все известно?
— Обычно я и в самом деле все знаю. Но на этот раз твой работодатель сумел не попасться на глаза моим людям, что совсем не просто. Это говорит, знаешь ли, об очень серьезных возможностях. Есть причины беспокоиться.
— Я никогда не раскрываю имени клиента, вы же знаете. Скажем так: в качестве платы за услуги мне предложили сведения о происхождении моей матери.
Положив нож и вилку, Уокер поднял голову. Внезапно он стал усталым и очень старым.
— Поверь мне, Джон. Тебе этого вовсе не нужно знать.
В устах Уокера обращение по имени всегда означает крупные неприятности, но сегодня в его голосе, в его глазах было что-то другое.
— Вы знаете! Всегда знали! А мне приходится…
— Да, я знаю. — Уокера мое возмущение нисколько не тронуло. — И всегда молчал, не желая тебе зла. Твой отец в свое время был мне… близким другом.
— И где же вы были, когда он спивался? Уокер продолжал, не обращая на мой гнев никакого внимания:
— К тому времени я ничего не мог сделать. Он давно уже меня не слушал. Да и каждый имеет право идти в ад своим путем. Иногда я думаю, что Темная Сторона для того и существует.
— Как ее зовут? — потребовал я.
— Не скажу, — ответил Уокер. — И на то есть… веские причины. Нас — тех, кто знает, — всего двое. И, с божьей помощью, мы унесем наше знание в могилу.
— Второй — Коллекционер?..
— Да. Бедняга Марк… Он тоже не скажет. Так что забудь, Джон. Твой отец знал, и знание стоило ему жизни. Тебе оно тоже не добавит ни счастья, ни мудрости.
— А если она вернется? — спросил я.
— Она не вернется. Не сможет.
— Вы так уверены?
— Работа такая. — Уокер откинулся на спинку стула; из него будто выпустили воздух. — Брось это дело, Джон. Будут только проблемы. Историю Темной Стороны лучше забыть.
— И власти заинтересованы в этом?
— Весьма возможно. Ведь даже мне не все говорят — ради моего блага. Пусть прошлое остается в прошлом. Там оно никому не причинит вреда.
Я задумался. Прежде Уокер никогда не был до такой степени откровенным, никогда не снимал маски. Но все же я покачал головой:
— Не могу. Мне надо знать… Всю жизнь я искал истину. Для других и для себя.
Уокер выпрямился. К нему вернулось маршальское высокомерие, в глазах заблестели ледяные искры:
Вот так. Гром небесный, голос бога, обращенный к одному из пророков. Голос властей, говорящих устами слуги своего Уокера. И голос этому слуге дарован такой, что не ослушаешься. Рассказывали, что Уокер однажды явился в морг и заставил нужный труп сесть и отвечать на вопросы. Хороший голос, убедительный, не спорю: слова так и звенят в голове, и чувствуешь себя словно бабочка на булавке.
Тут на белоснежной скатерти между нами запрыгали тарелки, зазвенело столовое серебро; ножки стола застучали по паркету. Пол начал уходить из-под ног, раздались испуганные крики, но продолжались они недолго. Землетрясение скоро утихло, как и звон в моей голове. Я легко поднялся на ноги и широко улыбнулся Уокеру, не сумевшему скрыть изумления:
— Неплохо, а? Прекрасная идея — «Голос его хозяина»[4]. Эффективность, к сожалению, оставляет желать лучшего. Или сказывается, быть может, что я все-таки сын
