частной жизни. Дурак, ох какой же легкомысленный дурак! Если его убьют, что станет с Ларой?

Однако приступ страха рассосался быстро, и, когда Грибов укладывал пакет со съедобными трофеями на переднее сиденье рядом с собой, он уже был совершенно спокоен. В самом деле, с какой стати он так разволновался? Ну да, эти люди – бандиты, но многого ли стоят их угрозы? Да ровным счетом ничего. Пусть они отморозки, но ведь не сумасшедшие! А только сумасшедший может действовать так открыто, убирая с пути конкурентов. Они же не могут не понимать, что, если с исполнительным директором «Подмосковья- агро» что-то произойдет, подозрения немедленно падут на них и на их драгоценного начальника! И это теперь, когда об отношениях «Подмосковья-агро» с «Русским земельным фондом» осведомлена целая туча представителей областных бюрократов всех мастей плюс еще, должно быть, милиция с прокуратурой в придачу... Нет, убийство при таких условиях – самая невероятная вещь из всего, что может случиться.

Внимательно глядя на обледенелую дорогу, двигаясь с самой маленькой скоростью (он никуда не торопился, а особенно на тот свет), Грибов опять против воли представил уютную квартиру, куда стремился всей душой. Смешная Эля, как она могла подумать, что он будет водить туда баб? Во всей квартире не сыщешь следов женского присутствия: ни расчески-щетки с длинными волосами на подзеркальнике в прихожей, ни косметики в ванной, ни случайно завалившихся за диван кружевных трусиков. Не потому, что домработница постаралась уничтожить следы хозяйской распущенности, а потому, что Грибов сам ничего такого не потерпел бы. В этой квартире властвовал строгий, мужской, отчасти библиотечный дух. В ней обитали книги – во всех трех комнатах, а в придачу еще стопки перевязанных шпагатом журналов на антресолях. Под картошечку да под пивко – до чего хорошо и утешительно катят «Новый мир» и «Юность» перестроечных времен! Особенно статьи на социальные темы. Сравнивая то, чего тогда хотели, с тем, что получили, Сергей Геннадьевич испытывал истинное наслаждение. На этом фоне рождалась мысль об относительности всякого предвидения, о том, что человек предполагает одно, аполучается... всегда то, что получается. Отличный способ расставания с иллюзиями!

«Все предвидеть невозможно, – просквозила мысль, несущая спокойствие. – Амбалы из „Русского земельного фонда“ могут верить в то, что они контролируют ситуацию, в то время как ситуацию не контролирует никто. Ситуация находится под влиянием случайных обстоятельств, которые меняются постоянно и быстро, как температура и давление, и невозможно с точностью до миллионной доли рассчитать и предусмотреть их все. Взял бы я сегодня охрану, не взял бы – по большому счету, от этого ничего не изменится».

Мысль была беглой и какой-то чересчур отвлеченно-философской, однако от нее тревога, зародившаяся в магазине, окончательно улетучилась по мере приближения к вечернему Домодедову. Развернувшись, Сергей Геннадьевич Грибов въехал в заветный двор. Немного замешкался, вытаскивая через дверцу рвущийся хилый целлофановый пакет, выданный в магазине. Вынул ключи, запер машину, пискнув брелоком. Запрокинул голову, глядя на окна своей квартиры с ощущением блаженного узнавания, как путник, возвращающийся к порогу родного дома. Ну, точно, вот и кухонная занавеска, смутно белеющая в полумраке, вот на окне спальни кактус – неприхотливое, надежное, не требующее частого полива растение...

Удара по голове Сергей Геннадьевич не почувствовал. Он всего лишь увидел, что во дворе стемнело с небывалой стремительностью, за считаные доли секунды. Неужели ночь? А он-то думал, сейчас только часов семь. А как же блаженно-долгий одинокий вечер, как же шесть банок пива и запыленные журналы «Новый мир»? «Надо посмотреть на часы и проверить», – успел сказать себе он, но осуществить благое намерение не успел, потому что не смог поднять руку с часами. Зрение исчезло полностью. Сергей Геннадьевич Грибов почувствовал, что перестает существовать, и напоследок спросил кого-то: «Как же Лара?» Но ответа уже не получил.

После того как Нина поселилась отдельно от родителей (на что, в ее возрасте, имела полное право), супруги Турецкие стали больше уделять времени друг другу. У них появились новые способы времяпрепровождения в выходные... Один из таких приятных способов – совершавшаяся примерно раз в месяц вылазка на рынок, известный под названием «Горбушка». Насколько знал Турецкий, название было довольно-таки бессмысленное: это раньше стихийно образовавшийся рынок, полный пиратской видео– и аудиопродукции, помещался в ДК имени Горбунова, а теперешний комплекс возле метро «Багратионовская» никакого пункта с горбатым наименованием поблизости не имеет. Ну, если уж привыкли, пусть остается так: Горбушка и Горбушка. По сравнению с прежним местопребыванием обстановка стала более современной и шикарной, а вот пиратства не убавилось... что, собственно, и делает этот рынок притягательным для москвича среднего достатка.

В деньгах Александр Борисович нужды не испытывал, а потому мог порадовать лицензионной продукцией себя и Ирину. Было бы что покупать! А вот покупки порой случались самые неожиданные. Ирина Генриховна, на протяжении долгих лет фанатично приверженная классике, помол од ела душой... по крайней мере, иначе Турецкий не в состоянии был объяснить себе то, что солидная преподавательница Гнесинки всерьез увлеклась арт-роком, этническо-фолковыми штучками, а кроме того – о времена, о нравы! – время от времени баловала себя сборником техно! Она объясняла свой выбор тем, что, будучи загружена основной работой, многое упустила в современной музыке, а если ей что-то и не нравится, должна же она с этим ознакомиться, чтобы аргументированно опровергать перед своими студентами. Александр Борисович никогда особенно не увлекался музыкой (изобразительное искусство – дело другое) и на Горбушку выбирался затем, чтобы купить себе на DVD какой-нибудь фильм, рецензию на который читал в газете, потому что не любил покупок наобум. Конечно, и рекламируемый – или понравившийся по пристрастному описанию критика – фильм мог оказаться дрянью, но все-таки это предпочтительнее, чем кот в мешке.

Вот и сейчас Турецкий стоял у прилавка и, игнорируя настойчивое «Вам помочь?» со стороны продавца, желающего всучить хоть что-нибудь из своего товара всеми правдами и неправдами, тщательно перебирал дивидишные корешки. Справа, у другого прилавка, Ирина просматривала диски, которыми торговал молчаливый негр в расшитой шелками узбекской тюбетейке и с косичками-дрэдами: супруги обычно совершали выбор автономно, каждый на свой вкус, и заботились лишь о том, чтобы не потерять друг друга в царящей здесь повсюду сутолоке. Покупатели, продавцы, разносчики фаст-фуда для тех, кто не может отлучиться от своей торговой точки, грузчики, везущие ящики с продукцией... Только успевай сторониться! То и дело терпя беззлобные толчки тех, кто старался протиснуться между рядами, Турецкий произвел-таки дотошный смотр выставленных на этой точке фильмов и окончательно остановился на одном: «Игры разума».

Сюжета он не представлял совершенно, но, помнится, такой продвинутый парень, как Рюрик Елагин, размахивая руками, рекламировал ему этот фильмец. К тому же на обратной стороне обложки он прочел, что речь здесь идет об ученом, которого спецслужбы заставляют работать на них, – значит, что-то понятное, сюжетное, а не артхаусная муть, которая частенько наводила на него скуку и недоумение. Как опытный покупатель, потребовав и получив кассовый чек, Александр Борисович спрятал его вместе с диском во внутренний карман пальто и обернулся к Ирине, чтобы предупредить: пусть покупает свою музыку побыстрее, а то они здесь уже третий час болтаются... Да так ничего и не сказал.

Надо учесть квалификацию следователя! Там, где простой обыватель машинально скользит взглядом по толпе, не различая в ней лиц, «важняк» Турецкий привык видеть больше... гораздо больше. Вот и сейчас его натренированный глаз выхватил из мешанины торговцев и покупателей двух знакомых людей – ну да, так и есть, старых знакомых! Те самые, внешность которых он успел изучить: женщина – худощавая, очень светлая блондинка с круглым узлом волос на затылке, мужчина – брюнет с тонкими несовременными усиками в стиле Кларка Гейбла из фильма «Унесенные ветром», которому Ирина отдавала дань сентиментального уважения. Полускрытые свисающей гроздью модных полотняных сумок, блондинка и брюнет не особенно прятались, а стояли точно приклеенные и, вместо того чтобы рассматривать сумки, хотя бы в целях конспирации, таращились на него.

– Саша, что с тобой? – Слава богу, Ирина отоварилась музыкальными дисками и как раз в эту секунду повернулась к мужу. Вместо ответа он взял жену за плечи и развернул ее к парочке лицом.

– Посмотри! – шепнул в Иринино ухо, запрятанное между шапкой и прической. – Вон там, за прилавком с сумками – те самые, о которых я тебе говорил.

– Где? Кто?