перебрался в Париж. В Париже обитала её сестра Лариса, Елена часто вояжировала из Рима в Париж и обратно. Между теми городами не лежал Атлантический океан. «Please, — сказал я, — мистер Капоте, я хотел бы встретиться с вами сегодня».

Он пожаловался на то, что только вошел в квартиру, едва успел вынуть ключ из двери, что месяц находился на излечении в госпитале, что он очень слаб. И он вздохнул. Я тоже вздохнул и парировал его доводы тем, что просто не могу улететь на континент, в Европу, не услышав его мнения о моём романе и его замечаний. Он должен понять меня, ведь он сам был молодым писателем. Пусть он представит себя, улетающего в Европу, а у него не получается встреча с Трумэном Капоте…

Я сумел рассмешить его. Мы встретились в тот же день в баре на Первой авеню, практически на равноудаленном расстоянии от площади Дага Хаммаршельда и Саттон-сквер. Встреча продолжалась тридцать минут. Я пил пиво «Гиннесс», он — какую-то водичку. Выглядел он следующим образом: серые брюки, чёрная куртка из искусственной блестящей ткани, под курткой — серая тишотка с длинным рукавом. Придя и садясь за столик, он размотал с шеи шарф. Я встал (я пришел минут на десять раньше и волновался, выглядывая в окно) и пожал ему руку. В этот момент официант вдвинул под него сзади стул. Он был действительно усталый, тела было мало. Он был похож на выпавшую из гнезда птицу. Есть такие птенцы, без перьев, все в жилах, венах, кровеносных сосудах, им всего пара дней от роду, но выглядят они стариками. Вот такой был он.

Помню, что я наконец догадался сообщить ему о Татьяне и Алексе и что я его видел у них, но он был в два раза крупнее. Он улыбнулся: «У меня серьёзные проблемы со здоровьем, вес колеблется драматически, ведь я небольшого роста», — сказал он. Вся Америка знала, что он, как недавно умерший (в 1977 году!) Элвис Пресли, злоупотребляет таблетками, наркотиками и алкоголем. Но мне он не стал объяснять, и правильно. Он осведомился, почему я, эмигрант, имею столь богатый адрес, куда более престижный, чем у него, Трумэна Капоте. Я объяснил, что всего лишь работаю и живу по эксклюзивному адресу. Что мой босс мультимиллионер Питер Спрэг. Он вспомнил, что встречал Питера где-то. «Перевод вашей книги местами хорош, — сказал он, — местами бездарен. Правда, я не прочёл её всю, — он поглядел на меня, — …не из недостатка интереса, — ответил он на мой невысказанный упрёк, — мне показали выбранные главы из вашей книги. Могу вас поздравить, Эди, вы очень хорошо начали. В мое время, когда я начинал, были другие нравы… — он задумался. — Америка — консервативная страна, я так и не смог сказать всего, что хотел сказать. Американцу, чтобы сказать всё, нужно уехать из Америки. Вы заметили, что все наши писатели мирового уровня были полжизни эмигрантами: Миллер, Хемингуэй… Эзра Паунд?» (Я уж не вставляю тут ремарки вроде «он отпил воды» или «он вздохнул». Просто сидел старый сломанный птенец и разговаривал). «Вы вот тоже убегаете. У вас есть надежды опубликовать вашу книгу во Франции?»

Я сказал, что да.

«Здесь они вас обязательно опубликуют после французов», — сказал он. И задумался: «Вы пока не представляете себе, что писателя преследуют его книги. Такая книга, как ваша, будет преследовать вас до конца ваших дней. Вы ещё не понимаете, что вы написали».

Вот практически всё, что я помню. Крайне сдержанная, вдумчивая и трагичная беседа, тон которой задал он, своим нездоровьем. Он замотался в шарф, и мы вышли. Я пошёл вверх, он — в даунтаун, к зданию Объединённых Наций. Вообще-то я собирался попросить его представить книгу в его издательство. Он умер, когда я уже жил в Париже.

Рождённый в 1924 году на крайнем юге Америки, Трумэн Капоте — отличный автор. Вопреки мнению нормальных критиков, я считаю, что его поздние книги очень хороши, куда лучше его сентиментальных, как бы подёрнутых паутиной старых американских амбаров, первых книг. Поздние книги, сборник «Музыка для хамелеонов» и опубликованные после смерти «Сбывшиеся молитвы» — такие крепкие и сильные жгуты мышц и сухожилий. Великолепный сухой, ни слова лишнего, стиль. Вот пример из заглавного рассказа сборника «Музыка для хамелеонов»:

Быстрое, точное описание. Ни грамма жира. Другое дело, что Капоте в последние годы жизни не о чем было писать. Попав в нью-йоркское высшее общество культуры, он дружил с богатыми и талантливыми людьми, но весь его жизненный опыт однобок. В поисках другого опыта он обращал свое внимание на криминалов, написал блестящую документальную книгу «In cold blood» — о хладнокровном убийстве двумя бандитами американской семьи. Убийцы его интересовали: в том же сборнике «Музыка для хамелеонов» есть интервью в тюремной камере с Бобби Босолей — красивым убийцей из семьи Мэнсона. Однако криминалы его не спасли, писать Капоте было не о чем. Та же самая история с Норманом Мейлером: кстати сказать, через десяток лет с ещё большим успехом, чем Капоте с его «В холодной крови», Мейлер делает книгу «Песня казнённого», об убийце Гарри Гилморе, и наводняет ею Америку. Смерть Трумэна Капоте точь-в-точь копирует смерть Элвиса Пресли — или Фасбиндера — взаимоисключающие таблетки, наркотики и алкоголь. Несколько десятилетий такой жизни — результат: человек-пузырь с чудовищным составом крови и тканей, ходячий химикат, изъеденный от задницы до головного мозга. Порицать писателя Трумэна Капоте за его образ жизни вряд ли разумно. Даже самый суровый человек — всё равно легкомысленное существо, бегающее за самками, заливающее себе в кишки алкоголь, чтобы жить повеселее. Нелепые судьбы больших людей только разочаровывают в человечестве.

Энди Уорхола невозможно было не заметить. Его лунные волосы альбиноса и характерное лицо делали его уникальным. В него стреляла женщина, Валери Салана, но он продолжал ходить по Нью-Йорку один, без телохранителей. Правда и то, что американцы совсем не знают своих художников или писателей в лицо. Актёров узнают, конечно, на улице, но только американских. Как-то я встретил его на улице, в бытовой ситуации. Он пытался позвонить из телефона-автомата, однако у него не было «дайма» — десятицентовой монеты. Я был с приятелем, художником-эмигрантом, и мой приятель дал ему дайм, получив от Уорхола «котер» — монету в 25 центов. Так как Уорхол стоял в ожидании, то моему приятелю пришлось отсчитать ему сдачу в 15 центов. Я не мог оставить это событие лежать в памяти втуне и ещё лет 15 назад запечатлел его в рассказе «Котер Энди Уорхола».

За несколько лет до встречи с Уорхолом на Мэдисон-авеню я купил его книгу «Философия Энди Уорхола». Я учил по ней английский язык. Лежа в траве в Централ-Парке. Это полезная и неглупая книга. Недавно я опять приобрел её на английском. Когда я читал её в Нью-Йорке, я был никому не известен и только начал в июле 1976-го писать свой первый роман. Через четверть века, сейчас, я не выхожу на улицу без охранника, и некоторые пассажи книги приобрели для меня другой смысл.