мать. Старательно прячась, мы подходили все ближе, но когда мы подошли, гепард уже скрылся. Мы подумали, что в такую жару ему далеко не уйти, и решили вернуться часам к пяти, причем с той стороны, с которой гепард пришел в те места, где мы повстречали Уайти десять месяцев назад.
Колено у меня очень болело, и я еле ковыляла за Локалем, а он пошел в обход и только через два часа привел меня обратно к тому месту, где я видела гепарда. К этому времени там набралось такое множество слонов, да еще со слонятами, что нам было уже не до поисков; пришлось призвать на помощь весь опыт и охотничий инстинкт Локаля, чтобы благополучно обойти стадо. Я была в отчаянии. Мне так хотелось узнать этого гепарда (может быть, это была Уайти?), что я позволила себе пробыть здесь лишний день, хотя давно пора было возвращаться в Наиваша. Подумать только, какая несправедливость: почти три недели мы ходили по следам, видели семь гепардов где-то вдалеке, а теперь, может статься, мне придется воспользоваться случайной любительской фотографией, чтобы узнать хотя бы одного из детей Пиппы. Я заехала к туристу по дороге домой, и он любезно обещал прислать мне фотографии.
Позже, получив их, я без труда узнала Уайти; с ней был детеныш, почти годовалый. Оба выглядели великолепно. Значит, в тот раз под деревьями мы видели Уайти. Учитывая возраст ее детеныша, я сообразила, что десять месяцев назад она спрятала его от нас, когда мы повстречались; тем более я оценила ее дружеское отношение к нам при этой встрече.
Хотелось как можно полнее использовать наш последний день в заповеднике, и мы встали до рассвета. Ночью поднялся сильный ветер, он раздул искры, затаившиеся на тлеющей земле, и теперь почти все равнины были охвачены огнем. Все же нам удалось добраться до болот на границе территории племени боран, но путь на равнину, где мы оставили гепардов, был отрезан: все затянул густой черный дым. Конечно, мы и не надеялись отыскать гепардов на прежнем месте — теперь они, как и остальное зверье, разбежались кто куда, и пройдет много дней, прежде чем они возвратятся в родные места. Я смотрела на тучи птиц, спасавшихся от пламени, — они кружили вокруг нас в дикой тревоге — и думала о новорожденных конгони и водяных козлах, о маленьких импала и газелях Гранта, о жеребятах зебр, страусятах и крохотных львятах, которых мы встречали, блуждая по заповеднику: что станется с ними в этом огненном вихре?
Не было решительно никакой надежды отыскать здесь наших гепардов, и мы поехали к болотам Мугвонго, но и здесь все пылало. По дороге домой я увидела черное облако дыма, поднимавшееся над лагерем Пиппы, и понеслась туда: надо успеть уложиться, пока все наши пожитки не превратились в тлеющие угольки. Когда мы складывали палатки, птицы стали слетать вниз, будто ждали обычных подачек. Раньше они никогда не прилетали среди дня, и это доказательство их дружбы утешило и поддержало меня в трудный час. А на сердце у меня было тяжело: приходится уезжать, не повидав никого из детей Пиппы. И сколько бы я ни твердила себе: надо только радоваться, что они остались дикими зверями, именно этому я посвятила все годы пребывания здесь, но все же я так свыклась с гепардами, что оторваться от них вот так было нелегко, очень нелегко. Но утешительно было знать, что Уайти и Тату уже воспитали собственных детенышей, а Мбили, Сомба, Биг-Бой и Тайни находились в отличной форме, когда я видела их в последний раз. Мне оставалось только молить судьбу, чтобы все они поскорее обзавелись собственными семействами и произвели на свет побольше новых маленьких Пипп. Тогда моя Пиппа останется жить не только в своих детях, но и в каждом из гепардов, которым она открыла путь к освобождению от пожизненного плена.
Только через девять месяцев я сумела снова выбраться в Меру. К вечеру 16 июля 1971 года я подъехала к месту, где был раньше лагерь Пиппы. Локаль уже поджидал меня там. Новостей о Пиппиных детях у него не было, зато он сообщил мне, что теперь ему поручен новорожденный белый носорожек — он один был свидетелем его рождения и с тех пор делил с матерью заботы о нем. Я вспомнила, что шестерка белых носорогов около года бродила по заповеднику, а когда стало заметно, что одна из самок беременна, для нее построили большой загон из толстых бревен, чтобы обеспечить убежище на случай родов.
Локаль рассказал, что примерно через три месяца после того, как он с женой начал пасти двух самок, из которых одна была беременна, он заметил первые признаки приближающихся родов. В это время они находились примерно в трех милях от главной конторы заповедника. Он сразу же послал жену за директором, а сам бросился отгонять вторую самку, которая ни с того ни с сего набросилась на роженицу. Та улеглась на землю, и через полчаса на свет появился маленький носорог.
К приезду директора все было кончено, и ему оставалось только приветствовать появление первой в Кении новорожденной самочки белого носорога. Это счастливое событие увенчало собой эксперимент, начатый лет шесть назад, когда в Кению доставили три пары белых носорогов для возможной акклиматизации и размножения этих редких животных на новом месте.
Ранним утром Локаль с гордостью показал мне свою подопечную — она как раз училась щипать травку. В этом нежном возрасте крохотный носорог больше, чем взрослые животные, был похож на доисторическое чудовище; я не могла отвести глаз от этого очаровательного существа. Я смотрела, как она чешет свой толстый задик о каменную стенку — должно быть, клещи допекли; потом следом за матерью и егерем, который сменил Локаля, она отправилась пастись на свободе, неторопливо двигаясь в сторону равнин.
Когда я кончила снимать маленького носорога, мы с Локалем отправились на поиски Пиппиных детей. По давно заведенному обычаю Локаль уселся на капоте лендровера и искал следы, а я вела машину со скоростью катафалка и тоже высматривала гепардов. Если Локаль замечал хотя бы намек на след, дальше мы шли пешком. Однако в последний сезон дождей прошли такие неуемные ливни, что трава до сих пор стояла во весь рост и подчас очень трудно было заметить отпечатки лап. Несмотря ни на что, мы упорно продолжали поиски, и частенько нам приходилось бродить пешком по тем местам, где машине ходу не было, но нам казалось, что именно там мы наткнемся на наших гепардов. С рассвета до заката мы бродили по равнинам, но за неделю увидели только двух гепардов, которые промелькнули на дороге и скрылись в густых зарослях.
Мы тут же поспешили по следу и часами ползали в колючем лабиринте, пока вечерние сумерки не положили конец нашим блужданиям. Однажды, обшаривая каменистые берега речки, Локаль увидел высоко на дереве два носорожьих рога — несомненно, их затащили туда браконьеры. Это было всего в нескольких сотнях ярдов от большой дороги, где ежедневно проносились машины, полные туристов, и грузовики с патрулирующими егерями. Наверное, они спугнули браконьера, и тот спрятал рога на дереве, а затем неизвестно почему не вернулся за своим драгоценным трофеем. Локаль старательно хранил свою находку, чтобы вручить ее директору и заработать положенное вознаграждение.
Теперь не оставалось никаких сомнений, что браконьеры орудуют в самом сердце заповедника, и меня грызло беспокойство за Сомбу, Тайни и Биг-Боя — ведь в последний раз мы видели их на территории племени боран, где также процветало браконьерство.
Несколько дней подряд мы обшаривали берега речки Бисанади, но видели только несколько питонов в прозрачной воде, а следов гепардов все не было. Однажды, измученные жарой, проблуждав целое утро, мы присели позавтракать в тени прибрежных кустов. Локаль срезал несколько листьев пальмы раффии и устроил мне ложе, а сам уселся рядом и принялся высматривать, не идет ли к водопою какое-нибудь животное. Мы только что шли по следу львицы с маленьким львенком; должно быть, она переправилась на тот берег, потому что оттуда доносилось бормотание верветок; обычно они ведут себя спокойно и поднимают шум, только если их потревожат.
Затем все снова затихло — только ропот воды и шорох пальмовых листьев над головой. Наконец-то я почувствовала себя в своем родном мире, и старый добрый Локаль составлял неотъемлемую часть этого мира.
Мы слишком хорошо знали друг друга и в зарослях были абсолютно равны: обоюдное доверие наше было безгранично, и мы всегда могли положиться один на другого. В последнее время Локаль стал жаловаться на старость и даже размышлял об отставке. У него был крохотный участок за пределами заповедника, там он держал несколько коз и выращивал урожай, которого хватало, чтобы прокормить семью. Он прожил в этих местах всю жизнь, и ему очень не хотелось бы расставаться со всем тем, к чему он привык и что стало ему по-настоящему дорого, однако его беспокоило невероятно быстрое развитие заповедника и те неизбежные последствия, которые оно влекло за собой. Последние дни мы ездили по отличным новым дорогам, проложенным к самым глухим уголкам заповедника; с них открывались великолепные виды на красивейшие ландшафты заповедника.
