Санса немного растерялась. — Вы передали лорду Нестору Лунные Врата, чтобы обеспечить его поддержку.

— Верно. — Подтвердил Петир. — Но наша скала — настоящий Ройс, а это означает гордый и вспыльчивый. Если бы я спросил его прямо, сколько он хочет, он раздулся бы как сердитая жаба на оскорбление, нанесенное его чести. Но таким образом… этот человек не законченный болван, но моя ложь была ему слаще правды. Он хочет верить, что Лиза ценила его превыше остальных знаменосцев. И помимо всего прочего, один из этих остальных — Бронзовый Джон, а Нестор очень трепетно относится к тому, что он происходит из младшей ветви Ройсов. Он многого хочет ради своего сына. Тот же человек чести сделает все ради своих детей, чего бы ни сделал ради себя самого.

Она кивнула.

— Но подпись…вы могли бы получить подпись Роберта и его печать, но вместо этого…

— …Я подписал документ самостоятельно, как лорд Защитник. А почему?

— Потому что… если вас сместят или… убьют…

— … права лорда Нестора на замок внезапно окажутся под вопросом. Обещаю, это не уйдет от его внимания. Но с твоей стороны было очень умно это подметить. Хотя, я не ожидал ничего другого от своей дочери.

— Спасибо. — Он чувствовала в себе странную гордость оттого, что разгадала этот ход, и сконфуженной одновременно. — Но я не твоя. Дочь, я имела в виду. Я стараюсь вести себя как Алейн, но вы же знаете…

Мизинец приложил палец к ее губам: — Я знаю то, что знаю, и ты тоже. О некоторых вещах лучше помалкивать, дорогая.

— Даже когда мы наедине?

— Особенно, когда мы наедине. Иначе, однажды в комнату войдет незваный слуга или стражник у дверей услышит то, что ему слышать не полагается. Хочешь обагрить свои маленькие чудесные ручки еще большей кровью, дорогая?

Перед ее глазами встал образ Мариллона с белой повязкой на глазах. За ним она увидела сира Донтоса, из которого торчала арбалетная стрела. — Нет, — сказала Санса. — Пожалуйста, не надо.

— Я просто хотел сказать, что то, во что мы с тобой играем — не игра, доченька, хотя конечно это игра. Только Игра Престолов.

«Я никого не просила включать меня в эту игру». — Эта игра была слишком опасна. — «Один неосторожный шаг, и я покойница». — Освелл… милорд, Освелл увез меня той ночью из Королевской гавани. Он наверняка знает, кто я.

— Если он хотя бы наполовину умен как овцы, которых он пасет, ты должна была это предположить. И сир Лотор тоже знает. Но Освелл у меня на службе уже многие годы, а Брюн замкнут по натуре. Кеттлблэки присматривают для меня за Брюном, а тот в свою очередь приглядывает за Кеттлблэками. Однажды я посоветовал Эддарду Старку: «Не доверяй никому», но он меня не послушал. Ты — Алейн, и должна оставаться Алейн всегда. — Он прижал два пальца к ее сердцу. — Даже здесь. В своем сердце. Ты сумеешь? Сумеешь всем сердцем стать моей дочерью?

— Я… — «Я не знаю, милорд», — уже почти произнесла она, но он совсем не это хотел услышать. — «Ложь и арборское золотое», — подумала она. — Я — Алейн, отец. Кем еще я могу быть?

Лорд Мизинец поцеловал ее в щеку. — С моими мозгами и красотой Кэт, весь мир станет твоим, дорогая. А теперь — ступай в кровать.

Гретчель зажгла очаг и взбивала свою перину. Санса разделась и скользнула под одеяло. — «Сегодня он не запоет», — молилась она. — «Только не сегодня, когда лорд Нестор и другие рыцари в замке. Он не посмеет». — Она закрыла глаза.

Где-то посреди ночи она проснулась оттого, что малыш Роберт забрался к ней под одеяло. — «Я забыла сказать Лотору запереть его снова», — поняла она. Но теперь уже ничего нельзя было поделать, поэтому она его обняла. — Сладкий Робин? Ты можешь остаться, только не ворочайся. Просто закрой глазки и спи, малыш.

— Хорошо. — Он придвинулся плотнее и положил голову ей на грудь. — Алейн? А теперь ты станешь мне матерью?

— Похоже, что так. — ответила она. Если ложь во благо, то она не может навредить.

В зале было шумно от пьяных Харлоу, ее дальних родственников. Каждый лорд вывесил над скамьей, где сидели его люди, свое знамя. — «Слишком мало», — глядя вниз с галереи, подумала Аша Грейджой. — «Все равно слишком мало». — Скамьи были на три четверти пусты.

Когда «Черный Ветер» причалил, Кварл Дева сказал то же самое. Он сосчитал большие корабли, отшвартованные у дядюшкиного замка и заиграл желваками: — Они не пришли, — заключил он. — Или пришли не все. — Он был прав, но Аша не могла с ним согласиться здесь, пока слышала ее команда. Она ни капли не сомневалась в их преданности, но даже железнорожденные не станут отдавать свои жизни за заранее проигрышное дело.

«Неужели у меня так мало друзей?» — Среди знамен она заметила серебряную рыбу Ботли, каменное дерево Стоунтри, черного левиафана Волмарков, и петли Майри. Остальные были украшены косами Харлоу. Бормунд разместил свою на светло-голубом поле, знамена Хото были опоясаны по краю зубцами, а у Рыцаря коса была окружена квадратом безвкусных павлинов, служивших гербом роду его матери. Даже Зигфрид Сереброволосый вывесил свои две косы, которые были отражением друг друга, разделенными волнистой линией. Только у одного лорда Харлоу серебряная коса была помещена прямо на черном как ночь поле, изображая рассвет. Это был стяг Родрика по прозвищу Чтец, лорда Десяти Башен, лорда Харлоу, Харлоу из Харлоу… ее любимого дядюшки.

Трон лорда Родрика был пуст. Над ним размещались две выкованные из серебра косы, такие огромные, что даже гигант вряд ли смог бы с ними справиться, но подушки под ними были пусты. Аша ни капли не удивилась. Празднество продолжалось уже довольно долго. На длинных столах не оставалось уже ничего, кроме обглоданных костей и грязных тарелок. Еще имелась выпивка, а ее дядя никогда не любил шумные и пьяные компании.

Она повернулась к Трехзубой — древней старухе пугающего возраста, которая служила его дяде служанкой еще когда ее звали Двенадцатизубой.

— Дядя со своими книгами?

— А, где ж ему быть? — Женщина была так стара, что септон даже однажды сказал, что она должно быть нянчила саму Старицу. Это было в те времена, когда на островах еще привечалась церковь. У лорда Родрика в Десяти Башнях был септон, но не ради спасения души, а ради книг. — С книгами и Ботли. Он тоже с ним.

Штандарт Ботли висел в зале — косяк серебристых рыбешек на светло-зеленом поле, хотя Аша не видела его «Быстрохода» среди остальных больших кораблей. — Я слыхала, что мой дядя Вороний Глаз утопил старого Сейвина Ботли.

— Да, теперь лорд — Тристивер Ботли.

«Значит, Трис». — Она поразмыслила, что могло приключиться со старшим сыном Сейвина — Харреном. — «Без сомнения, я скоро это узнаю. Такая неприятность». — Она не виделась с Трисом Ботли с… нет, она не должна думать об этом. — А как моя мать?

— В постели. — Ответила Трехзубая. — Во Вдовьей Башне.

«Ну да, где ж еще?» — Вдовьей эту башню назвали после того как овдовела ее тетка. Леди Гвинесса вернулась горевать домой после того, как ее муж погиб во время первого восстания Бейлона Грейджоя у Ярмарочного острова.

— Я останусь только на время, пока не пройдет моя скорбь, — заявила она брату. — Хотя по праву Десять Башен должны быть моими, потому что я на семь лет тебя старше. — С тех пор прошло много лет, но ее вдовья скорбь все тянулась, печаль не утихала, и она время от времени повторяла слова, про свои