— Да, так и назовем.

— Но только, когда ему исполниться два года, — пообещала она, — не раньше.

— А где мальчик? — догадался спросить Сэм. Из-за рома и горя до него только сейчас дошло, что с Лилли нет малыша.

— Он у Коджи. Я попросила ее присмотреть за ним.

— О! — Капитанская дочка была выше Сэма и стройной словно копье, с кожей гладкой и блестящей как гагат. Она командовала командой корабельных багряных лучников и могла послать стрелу из двугорбого лука, сделанного из золотого дерева, на четыре сотни ярдов. Когда у Ступеней их атаковали пираты, она сразила дюжину врагов, тогда как стрелы Сэма все время падали в воду. Единственное, что Коджа Мо любила больше своего лука, было качать мальчика Даллы на коленях и напевать ему на Летнем Языке. Принц одичалых был баловнем всех женщин команды, и Лилли, кажется, полностью им доверяла, как не доверяла ни одному мужчине.

— Как мило с ее стороны, — сказал Сэм.

— Сперва я боялась ее, — призналась Лилли, — она такая черная, а зубы у нее большие и белые. Я испугалась, что она или получеловек, или чудовище, но она не такая. Она хорошая. Она мне нравится.

— Я знаю, — большую часть жизни Лилли знала только одного мужчину — вселяющего ужас Крастера. Весь остальной ее мир состоял из женщин. — «Мужчины ее пугают, а женщины нет», — вдруг осенило Сэма. Он мог понять ее. Дома, в Роговом Холме, он тоже предпочитал общество девочек. Сестры были добры к нему, и хотя другие девчонки насмехались над ним, жестокие слова стерпеть было легче, чем удары и пинки, достававшиеся от мальчишек в замке. Даже сейчас, на «Пряном Ветре», Сэм чувствовал себя уютнее с Коджа Мо, чем в обществе ее отца, хотя это могло быть из-за языкового барьера.

— Ты мне тоже нравишься, Сэм, — прошептала Лилли, — и этот напиток. У него вкус как у огня.

«Да», — подумал Сэм, — «настоящий напиток драконов». — Кубки опустели, поэтому он сходил к бочонку наполнить их снова. Солнце низко плыло над водой, разбухнув втрое против обычного размера. Пылающие лучи украсили лицо Лилли румянцем и золотом. Они подняли кубок за Коджи Мо, потом выпили за мальчика Даллы и еще кубок за ребенка Лилли, оставшегося на Стене. После не оставалось ничего другого, как дважды поднять кубки за Эйемона из Дома Таргариенов.

— Пусть Отец судит его по справедливости, — буркнул Сэм, выдохнув перед глотком. К этому времени солнце уже почти закатилось. Только тонкая красная линия кровавой раной рдела на небесах вдоль всего западного горизонта. Лилли заявила, что из-за выпитого корабль кружится вокруг нее, поэтому Сэм помог ей спуститься в женские каюты в трюме.

В каюте сразу за дверью висел фонарь, и Сэм умудрился врезаться в него головой.

— Ыыы! — застонал Сэм, Лилли кинулась к нему:

— Тебе больно? Дай посмотрю. — Она наклонилась поближе… и поцеловала его в губы.

Сэм обнаружил, что отвечает ей. — «Я же дал клятву», — билась в нем мысль, но ее руки уже срывали с него одежду, развязывали завязки на штанах. В перерыве между поцелуями, он изловчился выдавить:

— Мы не можем. — Но Лилли перебила его:

— Нет, можем, — и снова закрыла его рот своим. Корабль качался вокруг него, он чувствовал вкус рома на ее языке, ее обнаженную грудь, и он начал ее ласкать. — «Я дал клятву», — подумал Сэм еще раз, но тут один из ее сосков каким-то образом очутился у него между губ. Он был твердым и розовым и, когда он начал сосать его, молоко заполнило рот, смешавшись со вкусом рома. Ничего лучше, слаще и изысканнее он в жизни не пробовал. — «Если я сделаю это, то окажусь ничем не лучше Дариона», — мелькнула мысль, но чувства захлестнули его, он уже не мог остановиться. Внезапно член выпрыгнул наружу и теперь торчал из штанов, словно толстая розовая мачта. Это выглядело так глупо, что Сэм захихикал, но Лилли опрокинула его на матрац, вздернула свои юбки и с легким стоном опустилась сверху. Это было даже лучше ее сосков. — «Она такая мокрая», — думал он, задыхаясь, — «никогда не думал, что женщины могут быть там такими мокрыми».

— Теперь я твоя жена, — прошептала она, скользя по нему вверх и вниз. Сэм застонал и воспротивился: — «Нет, ты не можешь, я дал клятву, я дал обет», — и вымолвил всего одно слово:

— Да.

После она уснула, положив голову ему на грудь, и обняв его рукой. Сэму тоже нужно было поспать, но он только что попробовал рома, материнского молока и Лилли. Он знал, что должен ползти в свой гамак в мужской каюте, но она так уютно устроилась, обвившись вокруг него, что он не смел двинуться.

В каюту вошел еще кто-то — мужчина и женщина — слышно было, как они целуются, смеются и занимаются любовью. — «Островитяне с Летних Островов. Так они оплакивают умершего. Они отвечают смерти жизнью». — Сэм кое-что читал об этом, это было словно целую вечность назад, и теперь гадал, знала ли Лилли об этом, или ей рассказала Коджа Мо.

Он вдыхал аромат ее волос и заворожено следил за фонарем, раскачивающимся наверху. — «Даже Старица не смогла бы помочь мне благополучно выпутаться из этой истории». — Лучшим выходом было бы ускользнуть и прыгнуть в море. — «Если я утону, то никто не узнает, что я опозорил себя и нарушил обеты. А Лилли сможет найти себе человека получше, не такого жирного труса как я».

Наутро он проснулся в собственном гамаке в мужской каюте от рева Ксондо.

— Поднимается ветер, — продолжал орать помощник капитана, — Вставай и иди работать, Черный Сэм. Ветер поднимается. — Недостаток словарного запаса он восполнял громкостью. Сэм скатился из гамака на ноги и тотчас пожалел об этом. Голова грозила взорваться от боли, один из волдырей ночью лопнул, к тому же его мутило.

Но Ксондо не ведал жалости, и Сэму ничего не оставалось, как начать одеваться в свои черные одежды. Он обнаружил их на палубе под гамаком сваленными в одну влажную кучу. Он принюхался, определить, не воняет ли от них, и вдохнул запах моря, соли и смолы, влажной парусины и плесени, фруктов, рыбы и черного рома, заморских специй и экзотических деревьев и резкий запах собственного пота. Но среди всего букета присутствовал и запах Лилли, чистый аромат ее волос, сладкий запах ее молока, вот почему он был рад вновь одеть эту одежду. Впрочем, он многое отдал бы за сухие и теплые носки. Между пальцев ног уже появился какой-то грибок.

Стоимости сундука с книгами далеко до стоимости проезда на четверых из Браавоса в Старомест. Однако, на Ветре не хватало рабочих рук, поэтому Кухуру Мо согласился взять их, при условии, что они отработают недостающее. Когда Сэм начал протестовать, что мейстер Эйемон слишком слаб, ребенок совсем младенец, а Джил боится моря, Ксондо только рассмеялся:

— Черный Сэм — большой и толстый. Он будет работать за четверых.

Сказать по правде, Сэм был настолько неуклюж, что сомневался насчет способности справиться с работой одного нормального человека, но он старался. Он скреб палубы, натирая их до блеска камнями, вытягивал якорные цепи, укладывал в бухты канаты и охотился на крыс, он зашивал рванные паруса, заделывал течи с помощью кипящей смолы, очищал от костей рыбу и нарезал фрукты для кока. Лилли тоже старалась. С такелажем она обращалась лучше, чем Сэм, но время от времени вид морской пустыни заставлял ее закрывать глаза.

«Лилли», — подумал Сэм, — «Что же мне делать с Лилли?»

День выдался жарким и тягучим. И длинным. Из-за гудящей головы он казался нескончаемым. Сэм сосредоточился на канатах, парусах и поручениях, которые ему давал Ксондо, и старался не смотреть на бочку с ромом, в которой находилось тело старого мейстера Эйемона, … и еще на Лилли. Сейчас он не мог смотреть в лицо одичалой девушке. Не после того, что они сделали прошлой ночью. Когда она выходила на палубу, он спускался вниз. Если она шла на нос, то он шел на корму. Когда она улыбалась ему, он отворачивался, ощущая себя негодяем. — «Мне следовало прыгнуть в море, пока она спала», — думал он, — «Я всегда был трусом, но до сего дня еще не был клятвопреступником».

Если бы мейстер Эйемон был жив, то он посоветовал бы, что делать. Если бы на борту был Джон Сноу, или даже Пип или Гренн, он бы обратился к ним. Вместо них у него был Ксондо. — «Ксондо не поймет, что я говорю. А если поймет, то просто посоветует, еще раз трахнуть девушку». «Трахаться» было первым словом на Общем Языке, которое выучил Ксондо, и оно ему очень нравилось.

Ему повезло, что «Пряный Ветер» был таким большим. На борту «Черной Птицы» Лилли загоняла бы его до полусмерти. «Лебедиными кораблями» в Вестеросе прозвали большие суда с Летних Островов из-за