Снаружи носилок снова закричал сир Осмунд, и кто-то закричал в ответ. Носилки вздрогнули и остановились.

— Вы что там, поумирали все? — Ревел Кеттлблэк. — Убирайтесь с проклятой дороги!

Королева откинула уголок занавески и помахала сиру Меррину Транту.

— Какие-то затруднения?

— Воробьи, Ваше Величество. — На Транте под плащом был белый чешуйчатый доспех. Но его шлем со щитом висели на седле. — Они устроили лагерь прямо посреди улицы. Но, ничего. Мы сейчас заставим их убраться.

— Извольте, только вежливо. Я не хочу оказаться в самом сердце нового мятежа. — Серсея отпустила занавеску. — Какая-то ерунда.

— Верно, Ваше Величество. — Согласилась леди Мерривезер. — Это Верховный Септон должен был идти к вам. А уж что касается этих отвратительных воробьев…

— Он их кормит, нянчится с ними, благословляет. Но не желает благословить короля. — Она знала, благословение было пустой формальностью, ритуалом, но ритуалы и церемонии имеют власть среди простаков. Эйегон Завоеватель лично датировал начало своего правления королевством с того дня, когда его благословил Верховный Септон в Староместе. — Этот никчемный жрец станет подчиняться или узнает, насколько он слаб и по-прежнему человечен.

— Ортон говорит, что на самом деле он хочет золота. Что он не благословит, пока не дождется возобновления выплат долга.

— Церковь получит свое золото, как только мы обретем мир. — Септоны Торберт и Рейнард прекрасно понимали ее положение… в отличие от жалких браавосцев, которые доконали несчастного лорда Джильса, что он слег в постель, кашляя кровью. — «Нам нужны эти корабли». — Она не может полагаться только на флот Арбора. Редвины слишком близки Тиррелам. Ей нужны собственные военно-морские силы.

Дромоны, подрастающие на речной верфи, обеспечат ее такой силой. Ее флагман будет иметь вдвое больше весел, чем «Молот Роберта». Ауран упросил ее дать ему имя «лорд Тайвин», что Серсея милостиво разрешила. Другой корабль решили назвать «Милая Серсея», и поместить на его носу ее позолоченное подобие в кольчуге, в львином шлеме и с копьем в руке. Остальные получили имена: «Храбрый Джоффри», «Леди Джоанна», «Львица», а так же «Королева Маргери», «Золотая Роза», «Лорд Ренли», «Леди Оленна» и «Принцесса Мирцелла». Королева совершила ошибку, разрешив Томмену дать имена последним пяти кораблям. Последний он вообще поначалу решил назвать «Лунатиком», но после того как Ауран сказал, что никто не захочет плавать на корабле, носящем имя шута, мальчик покорно согласился оказать честь сестре.

— Если этот оборванный септон думает, что заставит меня купить благословение Томмену, то он скоро пожалеет. — Заявила она Таэне. Королева не собиралась пресмыкаться перед горсткой жрецов.

Носилки вновь остановились, и так внезапно, что Серсея вздрогнула.

— Ох, это уже начинает бесить. — Она прильнула к окошку снова и увидела, что они добрались до вершины холма Визении. Впереди возвышалась Великая Септа Бэйлора, ее чудесный купол и семь сияющих башен, но между мраморной лестницей септы и ею разлилось целое человеческое море: бурое, оборванное и немытое. — «Воробьи», — решила она, принюхавшись, хотя ни один воробей не мог вонять столь противно.

Серсея была потрясена. Квиберн приносил ей отчеты об их численности, но слышать это одно, а увидеть их живьем — совсем другое. На площади их жили сотни, и еще многие сотни в садах. Их костры наполнили воздух запахом дыма и вони. Прекрасный белый мрамор был загублен заплатанными палатками и жалкими хижинами, сделанными из глины и кусков древесины. Они спали даже на лестнице, прямо напротив высоких дверей Великой Септы.

Сир Осмунд обернулся и подъехал к ней. За ним последовал сир Осфрид на жеребце золотистого отмастка, как его плащ. Осфрид был средним Кеттлблэком, посмирнее своих родичей, серьезным и скорее хмурым, чем приветливым. — «И самым жестоким из всей троицы, если верить слухам. Возможно, мне нужно было отправить на Стену именно его».

Грандмейстер Пицелль хотел поставить командовать Золотыми плащами кого-нибудь постарше, «закаленного в битвах мужа», и несколько ее советников были с ним согласны.

— Сир Осфрид достаточно закален в битвах. — Ответила она им, но даже это не заставило их заткнуться. — «Они лают на меня словно свора мелких надоедливых собачонок». — Ее терпение в отношение Пицелля начинало истекать. Он даже имел наглость оспаривать ее решение отправить в Дорн за мастером над оружием, на том основании, что это может оскорбить Тиррелов.

— А ты как думаешь, почему я это делаю? — Резко поинтересовалась она у него.

— Прошу прощения, Ваше Величество. — Сказал сир Осмунд. — Не бойтесь. Мой брат вызовет больше золотых плащей, и мы расчистим для вас путь.

— У меня нет времени. Я пойду дальше пешком.

— Пожалуйста, Ваше Величество. — Таэна взяла ее за руку. — Они меня пугают. Их там сотни, и они такие грязные.

Серсея поцеловала ее в щеку.

— Львы не боятся воробьев… но спасибо, что беспокоишься за меня. Я знаю, что ты меня любишь. Сир Осмунд, помогите мне сойти вниз.

«Если б я только знала, что мне придется идти пешком, я бы оделась по-другому». — На ней было надето белое платье с парчовыми вставками, кружевное, но вполне скромное. С тех пор, как она последний раз его надевала прошло уже несколько лет, и королева нашла его несколько сковывающим в талии.

— Сир Осмунд, сир Меррин — вы пойдете со мной. Сир Осфрид, присмотрите за моими носилками. — Некоторые воробьи выглядели достаточно голодными, чтобы сожрать ее лошадей.

Проходя сквозь толпу оборванцев, мимо их костров, телег и убогих жилищ, королева вспомнила другую толпу, тоже когда-то собравшуюся на этой площади. В день ее свадьбы с Робертом Баратеоном поприветствовать их здесь собрались многие тысячи людей. Женщины надели свои лучшие наряды, и половина пришедших привела с собой детей, которых мужчины посадили себе на плечи. Когда она, держа за руку молодого короля, вышла из септы на площадь, толпа взревела так, что ее могли услышать в Ланниспорте.

— Они любят вас, миледи, — Прошептал Роберт ей на ухо. — Посмотрите, все улыбаются.

В то короткое мгновение она была счастлива в своем браке… до тех пор, пока случайно не увидела Джейме. — «Нет», — подумала она в тот момент. — «Не все улыбаются, милорд».

Сегодня никто не улыбался. Взгляды, которыми ее провожали воробьи были тусклыми, опустошенными и ожесточенными. Они расступались, но очень неохотно. — «Если б они были настоящими воробьями, я бы могла распугать их одним криком. Сотня золотых плащей с палками и мечами смогли бы разогнать эту чернь в мгновение ока». — Так бы поступил лорд Тайвин. — «Он бы не стал идти пешком, вместо этого он проехал бы прямо по ним верхом на лошади».

Когда она увидела, что они сотворили с Бэйлором Возлюбленным, казалось мягкое сердце королевы разорвется от жалости. Огромная мраморная статуя, сотни лет с кроткой улыбкой взиравшая сверху на площадь, была по грудь завалена черепами и костями. На некоторых черепах еще сохранились лоскуты плоти. На таких сидели вороны и с удовольствием сдирали сухие, омертвевшие кусочки. И повсюду были тучи мух.

— Что все это значит? — Громко спросила Серсея у толпы. — Вы решили погрести Бэйлора Благословенного под кучей падали?

Одноногий мужчина, опираясь на деревянный костыль, вышел вперед.

— Ваше Величество, это кости святых женщин и мужчин, пострадавших за веру. Септоны, септы, коричневые братья, серые и зеленые, белые сестры, синие и серые. Некоторые были повешены, другие обезглавлены. Септы были обесчещены, девы и матери изнасилованы безбожниками и демонопоклонниками. Даже молчаливые сестры были растлены. Узрев это, Матерь на небесах возрыдала. Мы принесли прах со всего королевства, чтобы дать свидетельство агонии Святой Церкви.

Серсея почувствовала на себе взгляды множества глаз.

— Король должен узнать об этих злодеяниях. — Мрачно ответила она. — Томмен разделяет ваше негодование. Это все работа Станниса и его красной ведьмы, и злобных северян, которые поклоняются