тяжелей и неповоротливей. — «С тем же успехом можно было приделать крюк».

— Если до них дошло, кого они убили, то, без сомнения, из страха перед моим отцом сбросили его тело в реку. В Королевской гавани знают ему цену. Лорд Тайвин всегда платил свои долги.

— Всегда, — Согласился Могучий Вепрь, и на этом разговор закончился.

Но после, уже будучи наедине с собой в апартаментах в башне, предложенных ему для ночлега, Джейме поймал себя на размышлениях о мальчишке. Тирек, как и Лансель, был оруженосцем Роберта. Знание может быть ценнее золота, и опаснее кинжала. Вторым на ум пришел Варис, улыбчивый и пахнущий лавандой. У евнуха в городе было полно информаторов и агентов. Для него ничего не стоило подстроить похищение Тирека в общей суматохе… при условии, что он знал наперед о намерениях толпы. — «И Варис точно все знал, либо заставлял нас в это поверить. Но никак не предупредил Серсею о готовящемся бунте. Как и не стал спускаться на пристань, чтобы проследить за отправлением Мирцеллы».

Он распахнул ставни. Ночь становилась прохладнее. На небо вылез рогатый месяц. В его свете его рука стала приглушенно светиться. — «Придушить евнуха не сгодится, но достаточно тяжелая, чтобы разбить его склизкую улыбочку в кровавые лоскуты». — Ему тут же захотелось кого-нибудь ударить.

Джейме застал сира Илина за заточкой двуручного меча.

— Пора, — сказал он. Палач встал и направился следом, его потрескавшиеся сапоги громко скрипели на каменных ступенях идущей вниз лестницы. Крохотный дворик упирался в оружейную. Джейме нашел в ней пару щитов, пару полушлемов и пару же затупленных турнирных мечей. Один он передал Пейну, другой взял в левую руку, а правую продел в лямку щита. Его золотые пальцы были достаточно сильно согнуты, чтобы за нее уцепиться, но не схватить, поэтому он не мог полностью управлять щитом.

— Когда-то вы были рыцарем, сир, — Сказал Джейме. — Как и я. Давайте поглядим, во что мы превратились сейчас.

В ответ сир Илин поднял меч, и Джейме сразу же бросился в атаку. Пейн заржавел не меньше своей кольчуги и не мог сравниться силой с Бриенной, однако он отбил каждый удар своим мечом, либо встретил на щит. Они танцевали под рогатым месяцем под стальную музыку затупленных мечей. Немой рыцарь поначалу позволил Джейме вести танец, но потом он начал отвечать ударом на удар. И когда он перешел к атаке, то поразил Джейме в бедро, плечо и предплечье. Трижды он оставлял зарубки на его шлеме. Один из ударов оборвал лямку щита и едва не оторвал тесемки, державшие золотую руку. К тому времени как они опустили оружие, он был весь в синяках и порезах, но алкоголь улетучился и голова была абсолютно ясной.

— Мы снова потанцуем, — пообещал он сиру Илину. — Завтра и послезавтра. Мы будем танцевать каждый день, пока я не овладею левой так же, как когда-то владел правой.

Сир Илин открыл рот и издал клокочущий звук. — «Он смеется», — догадался Джейме. В его животе что-то перевернулось.

На следующее утро не нашлось ни одного смельчака, чтобы спросить его о синяках. Похоже, никто из них так и не услышал, как они фехтовали ночью. Однако, когда они добрались до лагеря, Малыш Лью Пайпер задал вопрос рыцарям и вельможам, на который никто из них не смог ответить. Джейме, улыбнувшись, ответил юноше сам:

— У Хайфордов очень страстные девушки. Им нравится кусаться, парень.

Вслед за ясным и ветреным днем пришел день облачный, а потом три дня подряд лил дождь. Но ни дождь, ни ветер им были нипочем. Колонна продолжала движение прямо на север по королевскому тракту, и каждую ночь Джейме находил уединенное местечко, чтобы завоевать больше следов от любовных укусов. Они бились в конюшне под присмотром одноглазого мула, и в подвале гостиницы среди бочек вина и эля. Они бились в почерневшем остове огромного каменного амбара, и на деревянном островке посреди ручья, и в чистом поле под барабанящим по шлемам и щитам дождем.

Каждый раз Джейме находил оправдания своим ночным отлучкам, но он не был настолько глуп, чтобы решить, что ему верят. Аддам Марбранд, конечно, догадывался в чем дело, и некоторые из его офицеров тоже подозревали. Но никто не упоминал ни о чем подобном в его присутствии… а поскольку единственный свидетель не имел языка, то ему нечего было опасаться известия о том, каким неуклюжим фехтовальщиком стал Цареубийца.

Вскоре на каждом шагу им стали попадаться свидетельства войны. В полях, на которых осенью должен был зреть урожай, росли сорняки, колючки и кустарник выше головы лошади. Путники исчезли с королевского тракта, и изможденным миром от рассвета до заката правили волки. Большей частью животные сохраняли осторожность и держались от них подальше, но один из всадников Марбранда, остановившись отлить, упустил лошадь, которую чуть позже нашли загрызенной.

— Ни одна тварь не может быть настолько смелой, — Заявил сир Бонифер Добрый с печалью на строгом лице: — Это демоны в волчьей шкуре. Они посланы нам в наказание за грехи.

— Это должно быть была самая грешная лошадь на земле, — Откликнулся Джейме, стоя над останками бедного животного. Он отдал приказ срезать с туши остатки мяса и засолить. Возможно, солонина им еще потребуется.

В местечке под названием Свиной Пятак они обнаружили старого рыцаря по имени сир Роджер Хогг. Тот упрямо сидел в своей башне с шестью воинами, четырьмя арбалетчиками и десятком крестьян. Сир Роджер был такого же роста и столь же колючим, как и его имя.[4] Сир Кеннос предположил, что он, должно быть, приходится родом кому-то из Кракехоллов поскольку у тех гербом был пятнистый кабан. Могучий Вепрь, похоже, тоже в это поверил, поскольку провел целый час в расспросах о предках сира Роджера.

Джейме заинтересовало то, что этот Хогг поведал им о волках.

— У нас были проблемы с отрядом бело-звездых волков. — рассказал старый рыцарь. — Они приходили, искали вас, милорд, но мы отбились и закопали троих из них там, за репой. Перед ними приходил десяток проклятых львов, прошу прощения. У одного из них, того, кто ими руководил, на щите была мантикора.

— Сир Амори Лорх. — Кивнул Джейме. — Отец приказал ему разорить речные земли.

— К которым мы не имеем отношения. — Решительно отмел сир Роджер Хогг. — Я приносил присягу Хайфордам, а леди Эрмисанда преклонила свои крохотные колени пред Королевской гаванью, или еще преклонит, когда достаточно подрастет, чтобы ходить. Я так ему и сказал, но этот Лорх меня даже не слушал. Он перерезал половину моих овец и трех отличных молочных коз, и даже пытался поджарить меня в моей же башне. Но у меня стены из прочного камня восьми футов толщиной, и после того как огонь погас, он ни с чем убрался восвояси. Потом пришли волки, на четырех ногах. Они сожрали тех овец, что оставил мне этот мантикор. В отместку мы сделали несколько удачных выстрелов, но мехом живот не набьешь. Что нам теперь делать, милорд?

— Пахать землю, сажать, — ответил Джейме, — и молиться о последнем урожае. — Это был не тот ответ, который от него рассчитывали получить, но это было единственное, что он мог сказать.

На следующий день колонна пересекла ручей, который служил границей, по которой разделяли земли, подвластные Королевской гавани, и принадлежащие Риверрану. Мейстер Джулиан сверился с картой и объявил, что эти холмы принадлежат братьям Водам, паре рыцарей-землевладельцев, присягнувших Харренхолу… но теперь на месте их замков было поле с лесом, и обгоревшие развалины.

Не было видно никого из Водов, так же как и никого из их крестьян, хотя в подвале развалин замка второго из братьев нашли себе приют какие-то разбойники. На одном из них были обрывки алого плаща, но Джейме повесил его рядом с остальными. Это было справедливо. — «Так держать, Ланнистер, и однажды люди все же назовут тебя Золоторуким. Или даже Золоторукой Справедливостью».

Когда они приблизились к Харренхолу, окружающий мир стал выглядеть несколько серее. Они двигались под угольно-серыми небесами вдоль вод, которые казались древними и холодными, словно лист избитого железа. Джейме поймал себя на мысли — не проезжала ли Бриенна этой же дорогой несколько ранее. — «Если она обнаружила, что Санса Старк направилась в Риверран…» — Если б им встретились путники, он бы мог остановить их и расспросить, не попадалась ли им случайно красивая девочка с рыжими волосами или огромная некрасивая с лицом, от которого киснет молоко. Но на дороге не было ни души, кроме волков, а их вой не приносил ответа.

Наконец, за свинцовыми водами озера показались башни того недоразумения, что выстроил Черный Харрен — пять кривых, уродливых, черных каменных пальцев, воткнувшихся в небо. Хотя лордом