Тот, кто любовью утончен

И проницает душ общенье,

Когда бы как свидетель он

Стоял в удобном удаленье,

То не одну из душ узнав,

Но голос двух соединенный,

Приял бы новый сей состав

И удалился просветленный.

Да, наш восторг не породил

Смятенья ни в душе, ни в теле;

Мы знали, здесь не страсти пыл,

Мы знали, но не разумели,

Как нас любовь клонит ко сну

И души пестрые мешает

Соединяет две в одну

И тут же на две умножает.

Вот так фиалка на пустом

Лугу дыханьем и красою

За миг заполнит все кругом

И радость преумножит вдвое.

И души так - одна с другой

При обоюдовдохновенье

Добудут, став одной душой,

От одиночества спасенье

И внемлют, что и мы к тому ж,

Являясь естеством нетленным

Из атомов, сиречь из душ,

Не восприимчивы к изменам.

Но плоть - ужели с ней разлад?

Откуда к плоти безразличье?

Тела - не мы, но наш наряд,

Мы - дух, они - его обличья.

Нам должно их благодарить

Они движеньем, силой, страстью

Смогли друг дружке нас открыть

И сами стали нашей частью.

Как небо нам веленья шлет,

Сходя к воздушному пределу,

Так и душа к душе плывет,

Сначала приобщаясь к телу.

Как в наших жилах крови ток

Рождает жизнь, а та от века

Перстами вяжет узелок,

Дающий званье человека,

Так душам любящих судьба

К простым способностям спуститься,

Чтоб утолилась чувств алчба

Не то исчахнет принц в темнице.

Да будет плотский сей порыв

Вам, слабым людям, в поученье:

В душе любовь - иероглиф,

А в теле - книга для прочтенья.

Внимая монологу двух,

И вы, влюбленные, поймете,

Как мало предается дух,

Когда мы предаемся плоти.

Перевод А. Я. Сергеева

ПИЩА АМУРА

Амур мой погрузнел, отъел бока,

Стал неуклюж, неповоротлив он;

И я, приметив то, решил слегка

Ему урезать рацион,

Кормить его _умеренностью_ впредь,

Неслыханная для Амура снедь!

По вздоху в день - вот вся его еда,

И то: глотай скорей и не блажи!

А если похищал он иногда

Случайный вздох у госпожи,

Я прочь вышвыривал дрянной кусок:

Он черств и станет горла поперек.

Порой из глаз моих он вымогал

Слезу - и солона была слеза;

Но пуще я его остерегал

От лживых женских слез: глаза,

Привыкшие блуждать, а не смотреть,

Не могут плакать, разве что потеть.

Я письма с ним марал в единый дух,

А после - жег! Когда ж ее письму

Он радовался, пыжась как индюк,

Что пользы, я твердил ему,

За титулом, еще невесть каким,

Стоять наследником сороковым?

Когда же эту выучку прошел

И для потехи ловчей он созрел,

Как сокол, стал он голоден и зол:

С перчатки пущен, быстр и смел,

Взлетает, мчит и с лету жертву бьет!

А мне теперь - ни горя, ни забот.

Перевод Г. М. Кружкова

ПОГРЕБЕНИЕ

Когда меня придете обряжать,

О, заклинаю властью

Загробною! - не троньте эту прядь,

Кольцом обвившую мое запястье:

Се - тайный знак, что ей,

На небо отлетев, душа велела

Наместнице своей

От тления хранить мое земное тело.

Пучок волокон мозговых, ветвясь

По всем телесным членам,

Крепит и прочит между ними связь:

Не так ли этим волоскам бесценным

Могущество дано

Беречь меня и в роковой разлуке?

Иль это лишь звено

Оков, надетых мне, как смертнику, для муки?

Так иль не так, со мною эту прядь

Заройте глубже ныне,

Чтоб к идолопоклонству не склонять