Войны). По словам римского историка I в н. э. Страбона, «Финикийцы… еще до гомеровской эпохи завладели лучшей частью Иберии и Ливии(Северной Африки-Авт.)…» Первоначально то были, видимо, небольшие торговые посты, или укрепленные селения, жители которых занимались ловлей пурпуроносных моллюсков – собственно, добыча сырья для производства этого драгоценного красителя, и была одной из основных задач финикийских купцов, гнавшей их все дальше и дальше на запад. С течением времени одни колонии такого рода по тем или иным причинам прекращали свое существование, другие все больше и больше разрастались. Ко времени основания Карфагена, вернее говоря Карт-Хадашта, ибо Карфаген – римское название города, а произошло это приблизительно в 825 (по некоторым источникам в 814) году до н. э. в Южной Европе и Северной Африке был уже целый ряд процветающих финикийских поселений. Всего лишь в трех десятках километров от Карфагена стоял достаточно большой и сильный город Утика. Как свидетельствуют хроники, известному библейскому персонажу – тирскому царю Хираму приходилось даже посылать карательные экспедиции, дабы получить с него причитающуюся дань.(19,124) Однако, именно Карфаген в течение очень короткого времени возвысился над всеми прочими финикийскими поселениями. К тому времени метрополии – Тир и Сидон, уже утратили не только могущество, но и свободу, став частью Ассирии.
Возвышению Карфагена способствовал ряд обстоятельств. Прежде всего, это крайне выгодное географическое положение, на перекрестке морских торговых путей западной и восточной части Средиземного моря. По этой же причине, карфагенский флот мог легко обеспечить контроль над этими путями, что дало возможность находящимся у власти в городе единолично определять – кто будет допущен на них, а кто нет. Кроме того он, в отличие как от метрополии, так и от большинства других финикийских поселений, мог не опасаться угрозы с тыла – опять таки, благодаря своему удобному положению. Дело в том, что Карфаген стоял на полуострове, к тому же дополнительно огражденном со стороны суши грядой высоких труднопроходимых холмов. Не было необходимости строить сложные оборонительные сооружения в большей мере обособлявшие, нежели защищавшие города древности. И – не забудем – требовавшие на свое создание и поддержание в должном состоянии немалых сил и средств. Достаточно было воздвигнуть надежную стену на перешейке, и можно было не опасаться даже сильного войска, не говоря уже о набегах диких нумидийских племен.
Первым шагом на пути к грядущему величию было объединение ряда бывших финикийских колоний – Гадрумета, Утики, Гиппон-Даирита и некоторых других. Затем, около 665 года до н.э, к союзу была присоединена Малака (город на месте нынешней Малаги), один из старейших городов, основанный примерно в то же время, что и Утика. Карфагенский союз носил черты конфедеративного объединения, в котором все члены имели весьма широкую самостоятельность в делах, представлявшихся главе союза второстепенными.(19,129)
Тут следует уточнить, что о финикийском, семитском характере Карфагена, можно говорить лишь в культурном и религиозном аспектах, но никак не в этническом. Ведь нельзя забывать, что первые поселенцы – тиряне, прибыли на свою новую родину всего на нескольких кораблях, и в дальнейшем, приток людей из метрополии не мог быть сколь-нибудь значительным, из-за крайне ограниченных демографических ресурсов Финикии. Население Карфагена, как и всех иных городов одноименного союза, составляли те, чьими пращурами были осевшие в колонии местные уроженцы (Диодор именует их ливофиникийцами), разноплеменные моряки, торговцы, наемники; и в немалой степени-потомки вольноотпущенников. До нас дошли также сведения о проживавшей в Карфагене многочисленной греческой общине.(13,77)
Довольно быстро Карфаген сосредоточил в своих руках торговлю Средиземномья с северо-западом Европы и Африкой.
Среди карфагенских товаров было оливковое масло и вино, произведения искусных пунийских ремесленников – оружие, ткани, изделия из стекла. В обмен на них из Африки получали золото, слоновую кость, черное дерево, драгоценные камни, звериные шкуры и целебные растения. С севера везли янтарь, серебро, хлеб, соль, рабов и белокожих, голубоглазых рабынь, находивших неограниченный сбыт на рынках Средиземноморья.(97,27) Весьма широко торговал Карфаген различными благовониями, столь ценимыми в древности. Преуспели его мастера и в изготовлении красок из дешевого растительного сырья.
Но два товара приносили оборотистым купцам Карт-Хадашта особо значительную прибыль, поскольку им практически принадлежала монополия на них. Это, уже упоминавшийся пурпур и столь необходимое для изготовления бронзы олово. Контролируя западную часть Средиземного моря, пунийцы прибрали к рукам торговлю как иберийским, так и британским оловом, что весьма способствовало их обогащению. (19,125)
Город быстро рос. Для снабжения его водой был воздвигнут акведук с горного кряжа Зегуан, длинною в 132 км. Подобное сооружение появится в Риме только спустя почти четыре века, при императоре Клавдии. (19,127)
Свою монополию единолично плавать и торговать в западных водах, карфагеняне защищали жестко и бескомпромиссно. По словам александрийца Эратосфена они «…топили в море корабли всех чужеземцев, которые проплывали мимо их страны в Сардинию, или к Геракловым Столпам…». В дополнение к этому они всячески распространяли слухи, о будто бы в изобилии населяющих этот край Ойкумены ужасных чудовищах. (19,129)
Все это в сочетании с достаточно тяжелыми и опасными условиями навигации в тех водах для тогдашних судов, в течение веков отбивало всякую охоту у кого бы то ни было заплывать западнее Сицилии.
При продвижении на Иберийский полуостров карфагенянам пришлось столкнуться с полумифическим Тартессом.(19,125) Этому царству, хотя оно и не имеет прямого отношения к теме разговора, все-таки, по мнению автора, следует уделить внимание. В отношении Тартесса термин «полумифический», употреблен по той простой причине, что сведения о нем удручающе скудны.
Есть сведения, что Тартесс, или, вернее Тартис (именно так именовали его сами жители), был известен финикийцам задолго до греков, еще в середине II тысячелетия до н.э.
Об этой культуре и ее корнях известно удручающе мало. Одни ученые предполагают, что Тартесс – автохтонная культура, в силу каких то особо благоприятных обстоятельств достигшая уровня, более высокого, нежели остальные иберийские племена. Другие склоняются к мысли, что, по крайней мере, первоначальный толчок ей был дан извне. В качестве кандидатов называют, в частности, эгейских пеласгов, критян, карийцев и ликийцев, египтян, хотя последние и не были слишком большими знатоками мореходного искусства и, наконец, атлантов. Часть исследователей высказывали предположение, что Тартесское царство-наследник какой – либо финикийской колонии, быть может, первой в тех краях, по неведомым причинам попавшей под власть местных племен, и ассимилированной ими. При этом, победители, как это часто бывает, в значительной мере усвоили более высокую культуру побежденных. На это как будто указывают и упоминания в библейских текстах, некоего «Фарсиса», с которым Сидон и Тир вели оживленную торговлю, получая оттуда, в основном, свинец, серебро и олово. При этом, в числе товаров упоминаются и обезьяны – еще доныне в районе Гибралтара обитает небольшая популяция пиренейских бесхвостых макак. (19,153) Однако, финикийскому происхождению загадочного царства противоречат в частности, указания Страбона на наличие у тартесситов собственной письменности, и находки археологов, обнаруживших на юге Испании следы богатой и своеобразной культуры.(34, 110) Так или иначе, скорее всего окончательного ответа на вопрос – что представляла из себя цивилизация Тартесса, мы уже никогда не узнаем. Возможно, он сгорел вместе с сотнями тысяч свитков карфагенской библиотеки.
Автор склонен согласится с теми, кто относит культуру Тартесса к чисто иберийским. Вряд ли государство это занимало слишком уж большую территорию; границы, о которых говорится в источниках, могли быть границами области, в которой тартесситы взимали дань с разобщенных племен, или даже того района, на который претендовали их цари. Подобные примеры не редкость в мировой истории. Можно вспомнить, что китайские правители считали себя властелинами всего мира. И потом – разве бы допустило сильное, большое государство чтобы на его территории хозяйничали какие то пришельцы (как мы помним, первые финикийские колонии в этих землях были основаны задолго до Карфагена)? Как бы то ни было, после 600 года до н.э. всякие упоминания о Тартессе исчезают. Царство разгромлено, а его территория вошла в состав карфагенских владений.
Приблизительно около 525 года до н.э. Карфаген начинает активное проникновение за Мелькартовы Столбы на севере и юге. Гамилькон совершил плавание к Британским островам, а Ганнон – вдоль побережья Африки, до нынешней Гвинеи и Камеруна, основав при этом несколько городов, заселенных
