Удачный исход дела, казалось, только еще больше раздраконил Руди и Сета, которые неистовствовали и глумились, как хотели, пребывая на недосягаемой высоте.

— Ба-ба-ба, Сверхкозел! — ревели они. — Тебя подводит звериное чутье? Обкурился сегодня травкой, да? Пошел ты, супергерой!

Сет поднял над головой огромную скрепку и размахивал ею, словно силач гирей.

Полиция уже отводила студентов от основания башни, однако при нашем появлении все ринулись назад. В наступившей суматохе молодые полицейские растерялись и просто не знали, что делать. Поднимаясь на цыпочки, чтобы видеть происходящее, я следовал за вереницей ребят, шедших за Сверхкозлом. А наверху Сет держал скрепку так, будто у него в руках гитара и на ней можно бренчать. Потом стал потряхивать скрепкой над нашими головами, словно огромным фаллосом.

— Поцелуй меня в зад, Сверхкозел!

Толпа затаила дыхание, когда Сверхкозел, скинув громоздкое кимоно, начал стремительно взбираться вверх по отвесной башне. Его кожа лоснилась в лунном свете, над ягодицами виднелись заросли седых волос. Сверхкозел старел. На минуту он исчез за обширной веткой дерева, растущего рядом с Кэмпанайл, затем появился вновь. Совершал ли он свои действия под давлением толпы, еще окончательно не проснувшись, или действительно хотел проявить героизм, надеясь принести пользу людям, — в любом случае супермен проглотил наживку. Он поднимался вверх, изумительно работая руками и ногами, но студенты с ужасом ждали момента, когда герой окажется на башне, где эти идиоты приходили в полное бешенство. Руди, так же как и его друг, поднял над головой скрепку.

И вдруг случилось несчастье. Вмиг воцарилась мертвая тишина. Мы все онемели, даже кричать не могли. Шесть этажей — все-таки приличная высота. Взмахнув скрепкой, Руди потерял равновесие. Сверхкозел, продолжая держаться руками, вытянул в сторону ногу — некоторые из нас видели, другие только рассказывали впоследствии, — но не поймал налету Руди, а лишь подхватил изделие скульптора. В тот момент Сверхкозел находился на высоте третьего этажа. Впоследствии мы много спорили о том, мог ли он удержать на лету человеческое тело. Руди с грохотом упал на землю прямо у ног полицейских. Теперь обнаженному волосатому человеку-козлу оставалось лишь не спеша, осторожно спускаться вниз, держа под мышкой злополучную скрепку. Сет Браммел умолк и замер у циферблата, крепко держась за стойку. Вскоре охранники открыли маленькую дверцу за его спиной и, негодуя, потащили в безопасное место.

Руди Крюгерранд выжил после падения. Он получил перелом позвоночника и не мог ходить. Нижняя часть тела полностью онемела. В сентябре он мужественно прибыл на занятия в инвалидном кресле. Руди учился и по-прежнему пьянствовал, хотя стал более сдержанным, мягким и склонным к размышлениям. Его часто можно было видеть на вечеринках дремлющим где-нибудь в уголке. После увечья он пьянел от небольших доз алкоголя. Если бы Руди умер, это событие, очевидно, стало бы предметом бурных дискуссий и превратилось в легенду. Вместо этого о нем предпочитали помалкивать.

Сосуществование в небольшой коммуне таких личностей, как Руди и Сверхкозел, которому предложили преподавать на кафедре общественных наук, представлялось странной и неразрешимой проблемой- загадкой. Потерпел ли супергерой поражение в критический момент? Спровоцировал ли он происшествие сам? Или трагическое событие было вызвано глупостью двух оболтусов, один из которых поплатился за проделку своим здоровьем?

Я размышлял над этим дзэнским коаном-ребусом в течение целого года, продолжая обучение на последнем курсе в Калифорнийском университете, находящемся, слава Богу, на расстоянии трех тысяч миль от Коркорана, который стал теперь местом обитания Сверхкозла. В последующие десять лет я не видел его и не думал о нем.

Самой замечательной студенткой, какую я когда-либо встречал в жизни, была итальянка по имени Анжела Веруччи. Высокая, с бронзовой от загара кожей, с насмешливым выражением лица, одетая вне зависимости от погоды в аккуратный брючный костюм или юбку с гольфами. На глазах очки в черепаховой оправе, светлые волосы завязаны в тугой, как носят японцы, пучок. Необычная аура, серьезность и средиземноморское великолепие выделяли девушку на фоне вежливых, вечно жующих попкорн и одетых в футболки американских студентов, в чей среде она материализовалась каким-то чудесным образом. Анжела Веруччи была старше своих сокурсников, уже успела поучиться в Оксфорде и приехала в США, получив стипендию Ривса. Она говорила на безупречном английском и, несмотря на проблемы с аккредитацией, считалась таким же сильным специалистом по истории средних веков, как и я. События происходили в университете штата Орегон в городке Корваллис, где я в течение двух лет работал над докторской диссертацией, окончив шесть курсов в Ирвине. Штат Орегон стал шестой остановкой в ходе турне, совершаемого Анжелой Веруччи по Америке. Она также проучилась год в Колумбийском университете и по чистой случайности — один семестр в Коркоране.

Как поступает тридцатилетний профессор с самой милой студенткой, какую он когда-либо встречал? Он ждет окончания семестра, подает прошение на кафедру факультета о предоставлении краткосрочного отпуска и ранней весной предлагает девушке отправиться к самой высокой точке графства под названием Саттер-Парло, возвышающейся над всей горной грядой. Анжела Веруччи прибыла на встречу в туфлях на высоких каблуках, очевидно, не вполне понимая, куда ее, собственно, приглашают. Таким образом, мы отказались от восхождения на гору, решив вместо этого выпить по бокалу вина «Орегон пино нуар» в ресторане, стилизованном под патио на высоком берегу реки Уилламет. Отличное место встречи для уроженца Бруклина и сицилийки.

Через два года мы поженились на острове в Италии. Церемония свадьбы проходила в строгом католическом духе. Я не возражал. Широкий круг моих знакомых узнал о счастливом событии исключительно из сообщений по электронной почте. Потом мы с Анжелой вернулись в наше тихое уединенное бунгало, которое мы арендовали в городке Нью-Брансуик, штат Нью-Джерси. Я тогда защищал вторую докторскую в Редгерсе и мечтал получить должность преподавателя. Не то чтобы собеседования проходили без всякого успеха: мне не давали от ворот поворот, приглашая для второго и третьего разговора, неизменно предлагали прочитать курс пробных лекций. После этого кандидат и комитет по приему на работу обменивались вежливыми посланиями, уверяя друг друга в полезности встречи. Однако постоянной работы я так и не получал.

Так что к тому времени, когда меня пригласили на собеседование по поводу преподавания в Коркоране, просторы Новой Англии, моей альма-матер, не казались такой уж плохой перспективой. Шла неделя празднования Хэллоуина, стояла великолепная погода, так что в любом случае приятно было совершить путешествие в знакомые края, вне зависимости от результата собеседования. Мы отправились рано утром, прокатились по проселочным дорогам Нью-Хэмпшира, устроили пикник возле пруда Коркоран, и только потом я записался на прием в колледже.

В учебном заведении происходили какие-то финансовые передряги, разразился скандал, связанный с должностными нарушениями. В администрации шли чистки. Однако сады, яблони и белые заборы оставались все теми же. Пока Анжела совершала ностальгический осмотр кампуса и общежитий, я отправился на запланированное судилище, где меня допрашивали досточтимые пэры, некоторые из них уступали мне в возрасте. В комнате царила весьма напряженная атмосфера: кое-кто одобрял мою кандидатуру, иные ставили на другого претендента. Никто не испытывал сентиментальных чувств по поводу того, что я являлся питомцем этого колледжа, припасая всяческие трогательные излияния для ужина в мою честь, который должен был состояться вечером. После серии дружеских рукопожатий меня отвели в кабинет ректора. Она хотела поговорить со мной наедине, что я счел за добрый знак.

Ректор спросила, как мне понравилось собеседование, и мы поболтали о всяких пустяках. Она интересовалась временами, проведенными мной в колледже, и я рисовал все исключительно в розовых тонах. А потом она спросила:

— В таком случае вам, наверное, знаком Сверхкозел?

— Конечно, — ответил я. — Однако я не посещал его лекции.

— К моему удивлению, он попросил меня пригласить его на ужин сегодня вечером. Обычно этот человек не участвует в общественных мероприятиях.

— Он все еще здесь? — удивился я.

Столько знакомых уже куда-то исчезло, а вот Сверхкозел то и дело появляется на моем пути.

— Да, хотя его присутствие уже носит чисто символический характер и обусловлено неоспоримыми