— Тогда вопросов больше нет, — ответила Мурти.

И, развернувшись, стала поспешно ретироваться, словно боялась, что Эл-Ит погонится за ней и все испортит. Она уже была возле своего коня, когда Эл-Ит позвала ее:

— Мурти!

Но та чрезвычайно поспешно забиралась на коня.

— Мурти! — Теперь голос Эл-Ит был мягким, но властным.

И Мурти задержала коня, обернулась к сестре и стала слушать.

— Ты забыла, Мурти! Перед тем, как меня послали к Бен Ата, дела в зоне Три уже обстояли весьма плачевно. Мы, если помнишь, были огорчены, печальны и подавлены, многие чувствовали недомогание. У нас стала падать рождаемость, и у животных тоже…

— Откуда мне знать, я тогда не была королевой, — поспешила сердито сказать Мурти. Но не уехала — сидела верхом и слушала, подчиняясь напору Эл-Ит.

— Именно так все и было. А теперь, вместо апатичности, вялости, печали, вместо падения рождаемости среди людей и животных, которые не хотели совокупляться, у нас все обстоит наоборот. Наоборот, Мурти!

Но для Мурти этого было уже достаточно, она развернула коня и помчалась с такой скоростью, как будто Эл-Ит напустила на нее диких злобных зверей.

А сейчас позвольте мне высказать свое наблюдение о явлении, которое в той или иной мере наверняка незнакомо каждому из нас. Когда два человека так близки, как были близки Эл-Ит и ее сестра, а потом один из них уезжает и получает опыт совсем другой жизни, который кажется ему чуждым и даже негативным, ибо угрожает былому равновесию и взаимопониманию, тогда оставшаяся сторона, как часто может показаться, замыкается в себе или, возможно, даже регрессирует, отступает назад, как бы защищая образовавшуюся рану или обнаженное и уязвимое место… Все это так, но речь я веду о Зоне Три, и мы, ее жители, пережили происшедшее по-своему: словом, все было не так грубо. Мы, наблюдавшие, думаем, что Мурти тоже подверглась воздействию Зоны Четыре, хоть и не прямо, но косвенно, через свою сестру, которая, в конце концов, ведь была ее вторым «я». Так что Мурти не удалось избежать этого «падения», хотя могло показаться, что у нее-то все как раз и обошлось. Попросту говоря, от Мурти никто не мог ждать такого поведения — бездумного, шаблонного, даже мстительного.

У нас сохранились портреты Мурти: озлобленная и ожесточенная, она сидит верхом на лошади и смотрит сверху вниз на бедную отверженную Эл-Ит, стоящую среди безропотных животных.

Ну ладно, что было, то было, и это честно отражено в летописях. Но я, например, довольно часто размышлял об этой сцене, и мне скорее жаль Мурти, чем Эл-Ит. Но это история не о Мурти. Сейчас у нас нет времени рассказывать ее историю. Однако можно предположить, что раз уж она косвенно, через опыт Эл- Ит ощутила, что такое проживание в заболоченной Зоне Четыре, то точно так же должна была испытать, тоже опосредованно, на расстоянии, хоть долю тех чувств, которые охватили Эл-Ит при ее медленном проникновении в Зону Два. Не может быть, чтобы новая королева этого не почувствовала. Мурти пробыла нашей милой, заботливой и совершенно восхитительной королевой очень долгий срок — по сути дела, она и сейчас формально занимает этот пост, хотя теперь состарилась и давно уже удалилась на задний план, уступив власть другим, в том числе и Аруси. Но в ней всегда было что-то загадочное, некая сдержанность, а главное — обособленность с тех пор, как она отдалилась от Эл-Ит. И я считаю, что если бы можно было заглянуть к ней в душу, то мы обнаружили бы, что по-своему она недалеко ушла от Эл-Ит.

На следующий день после приезда Мурти к Эл-Ит нагрянула группа молодых людей, вооруженных по- любительски, но, конечно, старательно. Совершенно не смущаясь, они велели Эл-Ит следовать за ними, объяснив, что выполняют приказ. Эл-Ит с трудом поверила, что это те самые люди, среди которых она так недавно ездила, как их сестра или как некая невидимая часть их, знакомая и узнаваемая обеими. Тогда все ее мысли были для них понятны, и все их мысли тоже были перед ней открыты. Теперь же между ними и ею был барьер: они ее видели, но она была невидима…

Юнцы отвели Эл-Ит к подножию горного перевала, который вел в синий туман. Там стояла небольшая лачуга, вроде сарая. Рядышком был разбит крошечный огород. И на лужайке паслась корова. По указанию Мурти Эл-Ит снабдили всем самым необходимым для жизни, обустроили сарай. Затем молодые люди отошли недалеко и разбили свой лагерь. Так был организован кордон, и с тех пор он постоянно функционировал. Стража была вовсе не страшная и не безобразная — просто цепочка молодых людей, всегда разных, потому что от них не требовалось проводить тут всю свою жизнь. Но тем не менее это был настоящий кордон, который не давал Эл-Ит шанса вернуться в ее собственную зону — а также препятствовал подходить близко к ней тем друзьям, которые хотели быть возле нее.

Эл-Ит как-то увидела, что ее друзья собираются по ту сторону, за цепочкой молодых людей. Всего их было человек пятьдесят. Они смотрели на ее сараюшку, она махала им рукой. Они просили охранников — но тщетно. Посовещавшись между собой, люди разошлись. А дальше случилось вот что, хотя Эл-Ит не знала об этом: все эти друзья нашли себе работу на фермах и в деревнях по соседству, и все больше и больше таких людей, — похожих на Эл-Ит по духу, которых к ней тянуло, — приходили искать ее, они тоже оседали в северо-западной части нашей зоны. Так что очень скоро фермы и деревни далеко вокруг оказались почти исключительно заселены ими.

Когда Бен Ата прискакал сюда в поисках Эл-Ит, ему обо всем рассказали в том местечке, где она проживала до недавнего времени. Он останавливался поговорить со многими, кто приходил побыть рядом с бывшей королевой. Всех их отличало одно свойство — вначале как будто совсем невидимое, а потом, при более тесном общении, оно становилось заметным, как клеймо. Каждый из них страдал от невозможности жить в Зоне Три, как будто им ее уже хватило, наелись досыта. Там, где мы, все остальные, бездумно благоденствовали в этом лучшем из миров, они видели только пустоту, неискренность, лживость. Выросшие и воспитанные на лакировке действительности, красивой обертке, и не видя впереди абсолютно никаких перспектив, они все стали кандидатами в Зону Два еще до того, как сами это осознали, и задолго до того, как дорога туда и впрямь открылась для них благодаря долгому бдению Эл-Ит.

Бен Ата рассредоточил своих солдат среди этих добрых друзей, оставил у них коня и пошел пешком вверх по перевалу к тому сарайчику, в котором обитала его жена.

Эл-Ит сидела на табуретке возле открытой двери, и когда он подошел, она вскочила и стала с жадностью высматривать — и Бен Ата сразу понял, кого — нет ли с ним и ее сына.

— Прости, Эл-Ит, но про Аруси Надзирающие мне ничего не сказали.

Эл-Ит с улыбкой кивнула и стояла, ожидая, когда Бен Ата подойдет. Он подошел совсем близко, взял ее за руки, вздохнул, а потом они уселись рядышком на ступенях крыльца и молчали, улыбаясь.

— Ох, Эл-Ит, — сказал он, — как будто ты вновь моя невеста и я приехал поухаживать за тобой.

В ответ она безудержно рассмеялась, как раньше, и он присоединился.

— И вновь ты пленница!

— Раньше я спорила и роптала. Но теперь не спорю.

Потом Бен Ата все ей рассказал — поделился с ней новостями за прошедшие годы, объяснив, что где произошло.

Он не вспоминал о Ваши, пока Эл-Ит сама не спросила. А тогда он засмеялся, — причем в его смехе смешивались и удовольствие, и изумление, и злость, и все ей рассказал — да так, что в какой-то миг у Эл-Ит слезы навернулись на глаза. Но она смахнула их твердой рукой.

— Ваши как ребенок, — объяснял Бен Ата. — Ты и представить себе не можешь. И если ей чего-то захотелось, она думает, что непременно должна это получить! Но теперь она стала лучше — мне кажется. Но когда Ваши разозлится, — ты наверняка ничего подобного не видела! Хотя в последнее время она стала вроде бы более сдержанной, — ну, немного…

Бен Ата поцеловал ее, заглядывая в лицо.

— Представь, Эл-Ит, каково мне было лечь с ней в постель — после тебя-то!

Эл-Ит поняла, что он хотел сказать, и улыбнулась.

Они сидели, обнявшись, прижавшись щека к щеке, и смотрели вверх на перевал, окутанный синим туманом, и думали, что все-таки, несмотря ни на что, навсегда останутся мужем и женой.

В тот раз Бен Ата провел у Эл-Ит несколько дней. Он отпустил охранников, которые охотно удалились: работа казалась им невероятно скучной и бесполезной: действительно, с каждым днем все труднее было верить в ее целесообразность. Бен Ата был готов устроить для Эл-Ит удобное жилище в любом доме, в