Я перешел на язык Эттина.

— Я хочу просить об одолжении.

— Сейчас? После того, что ты сделал?

Я промолчал.

— Я не даю никаких обещаний, Никлас. Так чего ты хочешь?

— Мой журнал. Если со мной что-нибудь случится, заберите его и уничтожьте записи, кодированные для ничьих глаз. Только не читая.

Он посмотрел на меня долгим испытующим взглядом.

— Или вы их уже прочли, первозащитник?

— Нет. Я не касался твоих программ и не дешифровал твои записи. А следовало бы?

— В них нет ничего… — я вынужден был воспользоваться словом, которое мне очень не хотелось произносить, — ничего нелояльного ни по отношению к вам, ни по отношению к Людям. Но там есть некоторые личные тайны. Будь они только моими, я мог бы жить с сознанием, что вы их прочли.

Что-то изменилось у него в лице. Он подумал о чем-то не очень приятном.

— Или умереть с ним, — добавил я.

Он промолчал.

— Эти записи содержат тайны других людей. Я знаю, ваша раса не слишком ограждает свою внутреннюю жизнь. Но и у вас есть что скрывать от посторонних глаз. Эти люди доверились мне.

— Я уничтожу эти записи не читая, если возникнет такая необходимость. Хотя я ее не предвижу. А остальной журнал?

— Поступите с ним, как сочтете нужным. Я, впрочем, всегда намеревался его опубликовать.

Генерал зашипел.

— Мемуары! Как моя бабушка.

— Но вы были бы редактором.

Он зашипел еще раз.

— Я ничего не обещал.

— Ладно. — Я посмотрел на Анну. — Вы дадите нам еще пару минут?

Она кивнула. Вид у нее был усталый и угнетенный. А как там в коридоре Вейхар?

— Еще одно, — сказал я на языке Эттина. — Еще одна просьба.

У него был такой вид, словно он дошел до предела. Но заткнуться он мне не велел.

— Если произойдет худшее, не храни мой пепел в надежде, что тебе предоставится случай отослать его моей семье. Я не хочу, чтобы меня похоронили на Земле.

— Почему?

— Мои родители живут теперь в Северной Дакоте, если земляне не солгали. Я не хочу упокоиться на погосте в прериях. Богиня! Я был так счастлив вырваться оттуда.

Он задумался. Конечно, для него это было непостижимо. Каждый мужчина, каждая личность должна желать погребения в родном краю среди близких.

— Так где ты хочешь, чтобы тебя похоронили?

Я пожал плечами.

— В Эттине, если ты не против. Или же в космосе.

— Это лишний разговор. Ты не умрешь. — Он помолчал. — То есть в ближайшем будущем. Однако, учитывая различие в средней продолжительности жизни твоей расы и моей, ты, почти наверное, умрешь раньше меня. И когда придет этот срок, я увезу твой пепел в Эттин, если ты до тех пор не передумаешь. — Он поднял глаза и встретил мой взгляд. — Не бойся, Ники, и не говори того, что пугает меня.

— Ладно, — ответил я и повернулся к Анне. — Мы ждем, чтобы тетушки первозащитника и его потрясающая бабушка решили, что следует делать.

— Его бабушка? Вы привезли на переговоры вашу бабушку?

— Она начала слабеть, — сказал генерал, и мы подумали, что ей больше не стоит жить одной. А потому Пер, моя тетя Пер, пригласила ее к себе. — Он сказал мне по-эттински: — Они бросили кости, и Пер выпала наименее счастливая комбинация. Без всяких сомнений по велению Богини. Апци с бабушкой не совладала бы, и было бы очень жаль, если бы Сей утратила свой приятный характер.

— А нельзя сказать все это по-английски? — спросила Анна.

— Нет, — ответил Эттин Гварха. — Извините, мэм Перес. Я невежлив. Она привыкла быть с другими людьми, и мои тетки подумали, что лучше не оставлять ее в доме Пер в окружении только младших членов семьи.

— Она бы скушала их вместо завтрака, — заметил я.

— И потому вы привезли ее сюда?

— Да, вероятно, она скушает вместо завтрака нас.

Генерал бросил на меня свирепый взгляд.

— Не вводи в заблуждение Перес Анну и не клевещи на людей, которые давали тебе приют более двадцати лет. Мы не… Как называются пожиратели себе подобных?

— Капиталисты, — сказала Анна.

— Это точно? — Эттин Гварха обернулся ко мне.

— В таком контексте вернее были бы «каннибалы».

— Ха!

После этого мы некоторое время ждали в молчании. Я смотрел на свои ноги. В одном носке на обычном месте у большого пальца намечалась дырка. Странно, какие и когда замечаешь мелочи. Вроде гобелена в коридоре у входа. Стоило закрыть глаза, и я словно опять его увидел: большой, квадратный, винно-красный трактор, женщина, точно серо-голубая колонна. Она держала гаечный ключ, совсем такой же, как простые гаечные ключи на Земле. Я пользовался таким, когда был мальчишкой.

Наконец Эттин Гварха сказал по-английски:

— Почему люди рассказывали тебе секреты?

Я открыл глаза.

— Потому что я умею слушать. Не все время, но часто.

— Тогда почему ты не слушал меня, когда я велел тебе держаться сзади?

— Я должен был что-то сделать. Надежда только в действии.

— Что-что?

— Цитата. Из одного земного философа.

Он нахмурился.

— Это же абсолютно неверно. Такое мнение широко распространено среди человеков?

— Но почему неверно? — спросила Анна.

Я заметил, что он переменил позу и уселся поудобнее, готовясь к разговору на свою любимую тему — о морали.

— У всего есть следствия: у бездействия как и у действия. Но обычно не делать ничего лучше, чем делать что-то, и меньше — лучше, чем больше. Сказать, что действие — основание для надежды, значит, подталкивать людей, глупцов, вроде Ники, метаться и делать что-то, что угодно, лишь бы не сносить терпеливо отчаяние.

Он помолчал.

— Из этого вовсе не следует, что мы должны бездельничать. Нужных дел очень много, это очевидно. Но нам следует соблюдать осторожность, особенно когда мы предпринимаем что-то новое. Богиня дала нам разум, чтобы мы думали о том, что делаем, и дала нам способность отличать хорошее от дурного. Большего мы ждать от нее не должны. Она не станет спасать нас от последствий наших глупостей. Необходимы же — всегда необходимы — терпение, настойчивость, осмотрительность и доверие. Мы должны верить, что вселенная знает, что она делает, и что другие люди не обязательно глупы.

— Но вы же не доверяете Нику, правда? — спросила Анна.

Гварха открыл было рот, но ничего не сказал, так как заговорил воздух: Эттин Пер позвала нас всех в комнату с пустыми стенами.

Мы вошли — Анна первая, за ней Гварха и, наконец, я. Женщины посмотрели на нас. Пер сказала:

— Ники, будешь переводить. Скажи женщине Переса, чтобы она села рядом со мной.