обращаются не к ней, продолжила свое движение. Три оборванца остановились и безропотно ждали, пока к ним подойдут.

Стражник вздернул кверху бородку и направился к нищим, небрежно поигрывая алебардой. То ли оттого, что она была тяжеловатой, то ли из-за жары и потных пальцев алебарда выскользнула из рук воителя и чуть было не отсекла ему полстопы. Стражник крякнул, поднял оружие и злобно посмотрел на бродяг, ставших невольными свидетелями его конфуза.

— Кто такие? Что нужно в столице? Один из оборванцев заговорил, и голос его оказался неожиданно властным и громким:

— Мы пришли по важному делу. Нам необходимо видеть Армахога или самого Пресветлого. У нас для них очень срочные сведения.

Кто-то из проходивших при этих словах хихикнул, представляя, какие важные дела могут быть у бродяг к старэгху или наследному принцу.

Стражник побагровел, выкатил глаза и прорычал:

— Пшли пр-рочь, мр-разь! Живо!

— Ты слишком много себе позволяешь, — заявил оборванец, чем поверг толпу в еще больший восторг. Некоторые даже начали останавливаться, чтобы полюбоваться на редкостную картину: нищий отчитывает стражника.

— Ты рискуешь своим…..

— Молчать!!! — оборвал его стражник. — Это ты рискуешь — не дожить до завтрашнего…

В это время трое нищих, как по команде, сорвались с места и, пихнувши самым бесцеремонным образом хранителя порядка, ввинтились в толпу. Алебарда снова рухнула в опасной близости от ног стражника, и тот взревел черным буйволом, который во время брачного периода заметил самку.

Сотоварищи оскорбленного кинулись было ловить дерзких оборванцев, но не успели. Все-таки на них висели доспехи, а демонстрировать рекорды по бегу с такой ношей тяжеловато. Да и толкаться по улочкам Гардгэна, покинув пост на произвол судьбы… Тут дело могло закончиться чем-то большим, нежели просто порка плетьми.

Бродяги же пробежали несколько кварталов, не останавливаясь ни на мгновение, и, только окончательно убедившись, что погони нет, позволили себе перевести дыхание. Впалогрудый по-прежнему прижимал к сердцу зловонную котомку — бережно и одновременно брезгливо.

Отдышавшись, бродяги направились в сторону дворца. Видимо, они не лгали стражникам, когда говорили о том, что им понадобилось в столице.

У внешних стен, окружавших дворец, сад и комплекс придворных построек, оборванцев остановили. Здешние стражники тоже не отличались хорошим настроением, поскольку, как и постовые у городских ворот, были вынуждены носить на себе тяжелые доспехи. Но эти, по крайней мере, не были настолько тупы, чтобы не понять: если трое бродяг ломятся во дворец, то у них есть для этого важная причина. Младшего из караула, как водится, послали к сотнику, чтобы тот решил, что делать с «гостями». Но буквально у ворот гонец столкнулся нос к носу с Армахогом, а тот, услышав, в чем дело, решил поговорить с визитерами лично.

Старэгх подошел к воротам, и оборванец с впалой грудью неожиданно вскрикнул. Стражники угрожающе надвинулись, но Армахог остановил их резким взмахом руки.

— Шэддаль? Это… ты? — изумленно прошептал военачальник.

— Да, — дрожащим голосом ответил впалогрудый бродяга.

И стражники, присмотревшись, узнали в нем того, кого менее всего могли ожидать встретить в таком виде. Это был Шэддаль — сотник элитной гвардии Руалнира. Вернее, бывший сотник бывшей элитной гвардии.

— Я… — начал было впалогрудый.

— Молчи, — оборвал его старэгх. — Пойдем, вас накормят и отмоют, оденут в нормальную одежду, а уж потом — расскажешь. Письмо дошло.

— Благодарение Богам! — вскричал сотник и неожиданно рухнул на колени, складывая руки в молитвенном жесте. — Благодарение Богам! Они услышали наши мольбы! Значит, вы готовитесь?..

Армахог хмуро кивнул:

— Готовимся. И ты будешь здесь очень кстати. Вставай и пошли.

Он повел «гостей» через дворик к казармам. Потом резко остановился, досадливо скривил губы и направился во дворец, знаком приказывая всем троим не отставать.

— Да, — заметил старэгх как можно небрежнее. — О том, что вы знаете, — ни слова.

— А если будут спрашивать? — уточнил Шэддаль.

— Проклятие, ты же сотник! Вот и рявкнешь на всех, чтобы Уткнулись. Или за время пути сюда разучился?

— Нет, не разучился.

— И отлично. Я поселю тебя у себя, мои слуги не болтают лишнего.

… Армахог оставил сотника и двух его спутников приходить в чувство, а сам поспешил в зал для совещаний. Там уже второй день, с перерывами только на обед и сон, продолжалось заседание военного совета.

В просторном помещении без окон горели волнистые ароматные свечи; на стене висела карта мира, каким его знали лет этак пятьдесят назад. Впрочем, за эти полсотни лет никаких особенных изменений в познании мироустройства не произошло, разве только пара-тройка мелких самостоятельных княжеств признали власть империи да на белом пятне, что красовалось в верхнем правом углу (то есть на северо- востоке) обнаружилась небольшая долина, а за ней — снова горы. А что за горами, ведают только Боги.

Вокруг П-образного стола сидели те, от которых сейчас могло многое зависеть: Пресветлый Талигхилл (скорее всего уже не наследный принц, а правитель), военачальники, Харлин и несколько его помощников, градоправитель и Тиелиг. Все они безотлучно находились здесь с момента получения принцем

/то есть правителем/

письма о том, что посольство в Хуминдаре было уничтожено и что теперь к южной границе Ашэдгуна движется огромное войско хуминов.

На повестке дня стоял всего один вопрос. Война. Талигхилл интересовался, какое войско можно собрать за тот срок, который у них имеется. Харлин мямлил что-то о скудной казне. Армахог заявил, что такие сведения предоставит только через пару дней, но по его предварительным подсчетам рекрутированных вкупе с регулярщиками не хватит — если, конечно, верны те цифры, которые названы в письме. Тиелиг молчал.

Старэгх вообще не понимал, что здесь делает верховный жрец Бога Войны, как бы парадоксально в данной ситуации это ни звучало. Парадоксальность немножко уменьшалась, если вспомнить о прежнем отношении Талигхилла к Богам и их служителям. Правда, последнее время Тиелиг часто играл вместе с Пресветлым в махтас… Интересно, почему выбор принца (правителя!) пал именно на верховного жреца Ув-Дайгрэйса? И насколько стремился к этому сам жрец?

Армахог рассказал о неожиданном появлении Шэдцаля, и сидевшие за столом заметно оживились. Пресветлый объявил небольшой перерыв, и все задвигали креслами, выбираясь из их мягкого плена. Сам Талигхилл с удовольствием поднялся и прошелся по залу, разминая затекшие ноги. Он приблизился к старэгху и вопросительно посмотрел на него.

— Не знаю, — развел руками тот. — Не знаю, Пресветлый, сам мучаюсь в догадках

— Когда их приведут?

— Как только помоются и переоденутся. И как только будут в состоянии говорить. Насколько я понимаю, весь путь сюда они проделали пешком.

— Из самого Хуминдара? — поразился Талигхилл.

— Hе знаю, они не говорили об этом. Просто… по ним; не скажешь, что последние несколько дней они ели и спали. Пресветлый кивнул и снова заходил по залу, как дикий зверь в клетке. Сколь бы ни была просторна эта клетка, он все равно будет ходить из угла в угол, словно отыскивая выход, словно не веря собственным глазам, свидетельствующим: выхода нет.

Войска, которое имелось сейчас у них в наличии, недостаточно. А когда — и если — удастся собрать