должна тебя принимать. Сказала, что ты – дьявол, а ей гореть в вечном огне за то, как она поступила с Ричардом. Так и сказала. И все не отпускала от себя Теодору – наконец-то я вспомнила ее имя, – держала на руках бедную растерянную малышку и даже заставила меня накормить ее. “Руфи, твой муж – просто мерзавец. У тебя нет случайно печенья для Тео, он переспал со мной в субботу вечером, кстати, не найдется у тебя стаканчика молока?”

Джерри расхохотался; ему стало легче от того, что Салли так по-идиотски себя вела. Легче стало и от того, что она еще жива: ведь ее жизнь – это его жизнь, так было и будет.

– А когда же в эту картину вписался Ричард?

– Она пробыла у меня с полчаса, а может, и больше, когда он приехал ее забрать. Именно – забрать, точнее слова не придумаешь. Мальчики сидели в машине. Вид у него был измученный.

– А как он был с ней?

– Можно сказать, нежен. Мягок. Спокоен. Сказал, что у нее истерика. Когда он вошел в дверь, она завопила, хотела упасть перед ним на колени. Кажется, даже говорила, чтоб он избил ее. Все это было так дико.

– Бедная моя голубка.

– Послушай. Если мы будем жить вместе, чтобы таких штук больше не было. Кончено с бедной голубкой.

– Согласен. Что еще? Он искал меня?

– Он говорит, что не желает тебя видеть, что ему противен самый твой вид, но он хочет сказать тебе кое-что по телефону.

– А он очень зол?

– Вовсе нет. Он очень философично настроен. Он сказал, что так и знал, что ты пойдешь на попятный, но думал, ты переспишь с ней еще несколько раз.

– Он просто не в состоянии понять, до какой степени я идеалист!

– Он излагал философию связи. Сказал, что женщина должна думать о том, чтобы не забеременеть, а мужчина – о том, чтобы прекратить связь, когда это начинает слишком затягивать женщину; надо сказать, мне было несколько странно слышать это от него.

– Почему странно? Это вполне в его стиле.

– Не знаю, забудь о том, что я сказала. Когда я заметила, что это лето было для тебя сущим адом, он сказал: “Не будь дурочкой. Он такой себе устроил праздник!”

– А потом он увез ее домой.

– Через некоторое время. Он еще выпил. Она была в ярости от того, что он вообще со мной разговаривал. Она даже отпустила несколько шуточек насчет того, что я, мол, хочу заграбастать всех мужчин. Честное слово, она сумасшедшая.

– Что ж, может быть, только сумасшедшие женщины и умеют как следует любить.

– Без этого замечания тоже можно было бы обойтись. Я ее даже пожалела. Возможно, я все еще люблю тебя, Джерри, сама не знаю, но уважения к тебе я сей час особого не испытываю.

– А ты бы больше меня уважал, если бы я довел дело до конца и бросил тебя и детей?

– В известном смысле – да. Ведь волновало-то тебя не то, что станет с детьми.

– Нет, именно это.

– Тебя волновало, что станет с твоей бессмертной душой, или еще какая-то чушь в этом роде.

– Я вовсе не говорю, что она – бессмертная, я говорю, что она должна быть бессмертной.

– Так или иначе, в одном я уверена.

– В чем же?

– С ней у тебя все кончено. Она несла такое, что даже Ричард стал тебя защищать.

Руфь внимательно следила, как он это воспримет. Он сказал:

– Отлично.