принадлежит конунгу. Торир может поехать к Олаву, и, если конунг захочет, он отдаст ему это ожерелье.

Тогда Торир сказал, чтобы все вышли на остров и поделили добычу. Гуннстейн ответил, что погода меняется и надо плыть дальше. И приказал поднять якоря. Ториру пришлось спрыгнуть в свою лодку и вернуться на корабль. Пока они ставили парус, Карли с братом были уже далеко. Теперь, сколько бы Торир ни спешил, корабль Карли шел все время впереди. Так они достигли Гейрсвера. 'Это первое место, где сделан причал для кораблей, идущих с севера', - отмечает сага. Они приплыли туда к вечеру и подошли к причалу.

Торир приказал разбить шатер на корабле, а сам с большей частью команды отправился к кораблю Карли и Гуннстейна, требуя, чтобы братья сошли на берег. Братья вышли, и с ними было несколько человек. Торир стал настаивать на том, чтобы сейчас же вынести всю добычу на берег и разделить ее, поскольку нет обычая полагаться на честность людей, у которых она хранится. Братья не соглашались. Торир пошел назад, потом остановился и позвал Карли, сказав, что хочет говорить с ним один на один. Когда тот подошел к нему, Торир 'бросился вперед и так вонзил в него копье, что то вышло сзади. Торир произнес:

– Думаю, Карли, что теперь ты будешь помнить людей с острова Бьяркей, да и копье узнал тоже. Оно вернулось к тебе за Асбьерна Тюленя!'

Гуннстейн и его люди видели, как был убит Карли. Они взяли его тело, унесли на корабль, сняли шатер, сходни, отчалили и, поставив парус, как можно скорее поплыли дальше. Торир и его люди тоже спешили, но, когда они поднимали парус, лопнул шкот и парус упал на палубу. Починка заняла много времени, поэтому Гуннстейн был уже далеко, когда Ториру удалось выйти из бухты. И те, кто бежал, и те, кто преследовал, плыли днем и ночью не только под парусом, но еще и гребли. Им приходилось лавировать между островами, а корабль Гуннстейна был более легок на поворотах.

И все же Торир догонял. Он почти догнал корабль Гуннстейна возле Ленгьювика, так что тем пришлось пристать к берегу и бежать с корабля. Торир причалил вслед за ними. Гуннстейну помогла какая-то женщина, она была искусна в волшебстве, поэтому сумела скрыть его и его спутников от Торира. Торир не смог найти' Гуннстейна и вернулся к кораблям. Там он захватил все, что было у Карли и Гуннстейна, потом они нагрузили корабль Гуннстейна камнями, вывели его на середину бухты, прорубили дно и потопили. Только после этого Торир вернулся со своими людьми домой, на остров Бьяркей.

Гуннстейну пришлось пробираться домой тайно. Днем они спали, а ночью на маленьких лодочках шли между островами, пока не миновали Бьяркей и не вышли из владений Торира…

И в саге, и в действительности вроде бы все сходилось. Снорри Стурлусон, которому традиция приписывает авторство 'Круга земного', своеобразного свода королевских саг, куда входит и сага об Олаве Святом, прямо указывает путь Торира и Карли в Биармию вокруг Нордкапа. Карли отправляется из Халогаланда на северо- западном побережье Норвегии на север, к Сандверу. Перечисление пунктов обратного пути Гуннстейна - Гейрсвер, Ленгьювик, Бьяркей, Лангей, Тронхейм - тоже не оставляет никаких сомнений, что норвежцы возвращались именно с севера, от Нордкапа. Может быть, они дальше и не были? Может быть, залив Гандвик - всего лишь Варангер-фьорд? Но сага прямо указывает, что торг с бьярмами норвежцы вели на берегу 'реки Вины', что - по мнению всех без исключения комментаторов и переводчиков, начиная с XVIII века и по настоящее время, - должно соответствовать нашей Северной Двине.

Другими словами, Торир со своими спутниками был именно в Белом море. И путь туда был настолько знаком, а обычаи бьярмов столь хорошо известны, что богатство само давалось в руки каждому, кто хотел его приобрести.

По сути дела, сага утверждала для начала XI века тот самый северный путь вдоль побережья Норвегии и Кольского полуострова в одно из устьев Северной Двины, каким в 1553 году капитан Ричард Ченслор привел из Англии в Архангельск свой корабль 'Эдуард Бонавентура'. Древний путь викингов был снова открыт в середине XVI века - открыт и нанесен на карты. Этот путь положил начало непрекращавшимся уже торговым и дипломатическим сношениям Англии и России, которые дали новый важный толчок освоению русского Севера и развитию его хозяйства.

Знал ли Себастьян Кабота, инициатор этой экспедиции, сагу о поездке Торира Собаки в Биармию? Об этом можно говорить только гадательно. Себастьян был сыном Джона Каботы, который открыл в 1494 году Северную Америку. Сам Себастьян Кабота в числе своих открытий насчитывал Ньюфаундленд и северо-западный проход между Гренландией и Америкой, которым он так и не смог пройти к вожделенным Молуккским островам с их пряностями, служившими приманкой для всех королевских флотов Европы и 'джентльменов удачи'. И все же мне всегда казалось, что о Биармии и возможности пути вокруг Севера Европы в какие-то богатые восточные страны первыми вспомнили в 40-х годах XVI века английские купцы. Впрочем, это могло произойти и раньше, вскоре после открытия Америки и первого 'раздела мира' между испанцами и португальцами.

То была удивительная эпоха почти ежедневных открытий - звезд, земель, народов, законов механики, новых животных и растений, законов природы, а вместе с тем - массового распространения печатных изданий, спасающих от гибели уникальные древние тексты. Разыскивая сочинения античных авторов, вместе с ними находили то, что оказывалось дороже драгоценностей, - древние географические карты и сочинения географического содержания.

Мир был беспределен. И хотя компас и звезды верно служили морякам, нужно было знать, куда и зачем плыть.

За картами, за самими картографами, за записками и отчетами капитанов, вернувшихся из дальних странствий, велась настоящая охота. Их выкрадывали, ради них лилась кровь, люди исчезали в подземных тюрьмах навечно, если было подозрение, что своими знаниями они могут поделиться с кем-либо другим.

Английские купцы и лорды Адмиралтейства не могли остаться в стороне. Путь на юг и юго-запад, к островам пряностей и золоту Нового Света, был Англии закрыт. Вступать в открытую борьбу с Испанией и Португалией за господство на море она еще не могла. Оставалось одно: искать северо-восточный проход. Во что бы то ни стало найти путь на восток! Это был единственный шанс в неравной борьбе за господство в Европе. Больше того, чтобы выжить. А натолкнуть на мысль о его существовании могли только два средневековых сочинения - известное уже нам повествование о поездке Торира Собаки к бьярмам и более ранний рассказ норвежца Оттара о его плавании к 'беормам'.

Тот или другой? А может быть, оба? Середина XVI века отмечена острым интересом не только к южным, античным древностям, но и к 'северным антикам'. Поэтому нет ничего удивительного, что в то самое время, когда, устав от странствий и осев окончательно в Англии, Себастьян Кабота основал 'Общество купцов- предпринимателей для открытия стран, земель, островов, государств и владений, неведомых и даже доселе морским путем не посещаемых' - то самое общество, под флагом которого отправился на север Ричард Ченслор, - именно в это время у шведского короля Густава Вазы возник точно такой же проект: отправить экспедицию для отыскания северо-восточного прохода в Китай и в Индию. Совпадение? Экономический шпионаж', как сказали бы сейчас? Или естественный результат изучения одних и тех же древних документов?

Скорее всего последнее. Ведь если о знакомстве заинтересованных читателей с рассказом о поездке Торира Собаки к бьярмам можно говорить только предположительно, то другой, более ранний источник сведений о северо-восточном пути был, безусловно, известен и даже опубликован.

История его не совсем обычна.

Павел Орозий, испанский священник, живший в V веке нашей эры, считался одним из высокообразованных людей своего времени. Как полагают специалисты, в 417 году он закончил свой основной труд, в котором проводилась мысль, что христианство нисколько не ухудшило жизни народов, а, может быть, даже оказалось 'ко благу'. 'История против язычников' Павла Орозия представляла 'всеобщую историю' от сотворения мира и до 416 года нашей эры. Территориально сочинение испанского теолога и историка охватывало те страны и народы, которые лежали внутри границ Римской империи. Их описание составило первую книгу из семи.

Сочинение Орозия пользовалось огромной популярностью в раннем средневековье. Фактически это была единственная в своем роде энциклопедия об известном тогда мире. Но проходили столетия, и она уже не могла удовлетворить любопытство читателя. Британия, Исландия, Балтика, Север Европы начинали играть первенствующую роль в делах европейского мира. Между тем у Орозия ничего не говорилось об этих странах и населяющих их народах. Вот почему в конце IX века по инициативе английского короля Альфреда Великого 'История против язычников' Павла Орозия была не только переведена с латыни на англосаксонский язык, но и значительно переработана. Многое устаревшее было в ней сокращено, и в то же время сама она была значительно дополнена. Одним из таких дополнений был рассказ норвежца Оттара о его плавании на север к 'беормам'.

Если основой почти всех наших сведений о бьярмах служит повествование о Торире Собаке, то рассказ Оттара является основой для всех расчетов о местоположении Биармии и пути в нее, хотя названия 'Биармия' Оттар не знает. Отрывок из рассказа Оттара в переводе известного скандинависта К. Ф. Тиандера, выполненный им в начале нашего века, стал тем основополагающим документом, на который до сих пор ссылаются все русские историки и географы, по той или другой причине упоминающие Биармию. Вот этот текст.

'Оттар сказал своему государю, королю Альфреду, что он живет севернее