близких друзей среди мужчин, и вообще он не понимал, что за дела могут быть у мужчины с мужчиной. Его личная жизнь была целиком занята отношениями с двумя женщинами, так же как раньше вся жизнь была занята отношениями с матерью и с бабушкой. То, что он – мужчина, он чувствовал только по тому, что женщины вызывали у него интерес.
В ходе лечения его гомосексуальные страхи проявились по разным поводам. Однажды, нагнувшись, чтобы подобрать что-то с пола (и находясь при этом спиной ко мне), он вдруг испугался нападения сзади (с целью анального проникновения). В другой раз, когда он сосал палец, он сказал, что как будто сосет пенис или «пустышку», а потом спохватился и замолчал. Все эти признаки, наряду с его физическим обликом, свидетельствовали достаточно убедительно (для нас обоих) о том, что он боится своих скрытых гомосексуальных склонностей.
Какую же ценность имеет обнаружение у пациента скрытых гомосексуальных чувств? Ведь Тед никогда не был гомосексуалом и, скорее всего, никогда бы им не стал. Его настоящая проблема состояла в его неспособности примириться с самим собой и найти для себя смысл жизни, чтобы получать от нее удовольствие и удовлетворение; однако он не мог этого сделать, поскольку значительная часть его физической и психической энергии расходовалась на подавление гомосексуальных чувств. Известно, что гомосексуальная тенденция прямо связана и зависит от страха кастрации. Тед не соглашался с таким определением своей проблемы, поскольку чувствовал только беспокойство от одиночества и боязнь быть покинутым. Первое (по предположению Б. Брофи) связано с переживанием вины по поводу мастурбации.
Брофи указывает, что этим занимаются, оставаясь в одиночестве, и что одиночество увеличивает искушение. Тед жестоко страдал от тревоги, связанной с мастурбацией; в молодости он думал, что она приведет его к физической слабости, упадку половой потенции, к уродству и даже к безумию, а в тридцать лет еще верил, что она принесла ему вред. Он утверждал, что чувствует потом весь день усталость, слабость и беспокойство. Было нелегко убедить его, что все это было именно результатом беспокойства, а не занятий мастурбацией.
В случае с Тедом страх быть покинутым проистекал из детской боязни быть отвергнутым из-за своей сексуальной активности. Угрозы матери покинуть ребенка, если он не откажется от своих сексуальных чувств, могут вызвать его «психическую кастрацию». Этим же средством контроля пользовалась и бабушка Теда; «Если ты будешь плохо себя вести, то я уйду!» К несчастью, его отец умер, когда мальчику было 5 лет, поэтому он не смог послужить примером для сына, которому тот мог бы подражать. Была еще старшая сестра, часто грозившая его «наказать». Тед думал (даже будучи уже подростком), что она грозится «отрезать ему пенис». В общем, в детстве сложилась ситуация, которая могла бы привести к формированию гомосексуальной личности. Врач-аналитик, у которого Тед лечился до меня, удивлялся, почему этого не произошло в действительности.
Будучи отягощен сильным беспокойством по поводу кастрации, Тед не смог создать удовлетворительных отношений ни с одной женщиной. Любая угроза со стороны близкой женщины покинуть его лишала его уверенности и повергала в панику. Я надеялся освободить его от этой проблемы, избавив от бессознательного страха кастрации, который он испытывал по отношению к женщинам. Однако все говорило о том, что еще больше, чем быть покинутым женщиной, он боялся анального проникновения со стороны мужчины; а его страх одиночества был защитной реакцией на действие скрытых в нем гомосексуальных чувств. Раньше уже говорилось о том, что требование «быть хорошим мальчиком», сопровождавшееся угрозой его покинуть, означало отказ от любого эротического самоудовлетворения, но это требование имело и другое значение. Тед «хорошо себя вел», позволяя матери поставить ему клизму, чтобы устранить запор; эта процедура повторялась, по его словам, каждую неделю, и он был твердо убежден, что клизмы полезны и необходимы, так же, как мастурбация вредна и опасна. Таким образом, согласие подчиняться любой форме анального проникновения, считая его допустимой процедурой, показывает, в какой степени Тед утратил свою мужественность еще в начале жизни, уступив требованиям матери.
Обе женщины, с которыми Тед был в связи, тоже постоянно «кастрировали» его (в переносном смысле, конечно), критикуя и унижая его и заставляя чувствовать свою вину; и он, переживая мазохистское удовлетворение, подчинялся им, соглашаясь на дальнейшую деградацию своей личности, ради того, чтобы избежать более страшной (по его мнению) угрозы – быть покинутым, остаться в одиночестве. Так что, к тому времени, когда он ко мне обратился, он снова оказался в ситуации, которую переживал в детстве. Конечно, он не сознавал, что его пассивное подчинение этим женщинам представляло собой повторение согласия терпеть клизмы, которые ему ставила когда-то мать. Он чувствовал свою вину, понимая, что использует одну женщину как защитное средство против другой; он понимал их жалобы, признавая их обоснованность: ведь все это уже было с ним, когда он был ребенком. Продолжая идти этим путем, он мог бы так «рационализировать» свое поведение, что оно стало бы опасным, из-за его неспособности понять проблему, которая завела его в этот тупик.
Если бы Тед был настоящим гомосексуалом, страдающим от таких же проблем, то не возникало бы сомнений, что его сексуальное возбуждение связано именно с ними; но он был уверен, что на сексуальном уровне он функционирует как мужчина, и эта иллюзия питала его невроз, так что его случай представлял собой пример трудной проблемы личности, претерпевшей «промывание мозгов». Единственной чертой, нарушавшей созданное им самим представление о себе, был гомосексуальный страх анального проникновения, и пока он мог бессознательно сдерживать этот страх, он был способен сохранять свое обычное состояние, что было под силу только гомосексуальной личности.
Поведение Теда можно понять только с учетом садомазохистских тенденций, составлявших основу его гомосексуальности. Так, ситуацией сохранения связи с двумя женщинами одновременно он умудрялся управлять, используя их финансовую зависимость от него; он позволял себе грубо вторгаться в их личную жизнь, донимая их постоянными телефонными звонками. С точки зрения психологии это можно рассматривать как вымещение на них тех обид и душевных страданий, которые он перенес от матери и бабушки, так что фактически Тед был самым настоящим скрытым гомосексуалом, поскольку в его поведении проявлялись все особенности гомосексуальной системы взглядов, которые он применял к гетеросексуальным отношениям. Отсюда следует, что выявление скрытой гомосексуальности невротической личности проясняет характер нарушений гетеросексуального функционирования. Для Уильяма (о котором говорилось выше) искушение стать гомосексуалом было связано с его глубоким желанием отказаться от борьбы за достижение зрелой сексуальности и вернуться к инфантильному существованию, когда о нем заботились и постоянно опекали; это было выражением его страстного желания остаться в стороне от проблем. При этом его боязнь гомосексуального нападения выражала бессознательное признание существования этих проблем. Это был именно тот случай, когда в основе сексуальных проблем индивидуума лежат его гомосексуальные фантазии, желания, страх или побуждения. Неудивительно, что эти склонности жестоко подавлялись. Зато выявление скрытых гомосексуальных чувств и их анализ открыли возможности для разрешения трудностей гомосексуальных отношений.
У меня была пациентка, Роза, которая, не будучи явным гомосексуалом, признавала наличие у себя гомосексуальных чувств и спокойно к этому относилась; гораздо труднее давались ей гетеросексуальные отношения с мужем, по поводу которых она высказывалась так: «Лежишь, как доска, и во всем ему подчиняешься!» Потом она рассказала об отношениях с подругой, которую знала с 16 лет: «Чудесная девушка, лесбианка, с мужскими чертами характера. Когда я была моложе, мне хотелось вступить с ней в связь. Как– то вечером, примерно год назад, мы с ней целовались, и мне было очень приятно, я спокойно себя чувствовала, но огорчалась, что это не может продолжаться в будущем».
