ведущее положение в современном танце, а его сексуальным партнером был ведущий танцор группы. Джон чувствовал, что его эксплуатируют, много работал, но мало зарабатывал. Его доходов едва хватало на то, чтобы жить кое-как, поэтому приходилось подрабатывать музыкой. Общий заработок позволял снимать квартиру без горячей воды, иметь бедную обстановку и вести скромную жизнь, но Джон был доволен и этим. По его словам, большего ему и не требовалось, а необходимое всегда имелось. Самой большой проблемой было – достать денег на лечение, которое, как он считал, было необходимо. Все же у него имелись некоторые амбиции. Он мечтал добиться успеха в музыке и зажить получше.
За несколько лет до этого Джон попытался завести дела с девушкой, но это так ему не понравилось (с сексуальной стороны), что пришлось бросить эту затею. Тем не менее, он поддерживал дружбу с несколькими женщинами, относившимися к нему по-матерински. Во время лечения он впервые в жизни пережил сексуальное возбуждение при виде девушки, и это его сильно удивило. Однако, новая попытка завести отношения с девушкой оказалась такой же неудачной, как и в первый раз.
Преследуемый мыслями об утраченном любовнике и мучимый желанием сексуальной разрядки, Джон «прочесывал» улицы, заглядывая в притоны гомосексуалистов. Иногда ему удавалось найти партнера на одну ночь. Находя временное облегчение, Джон никогда не был удовлетворен, его терзало одиночество, преследующее гомосексуалов, не имеющих «пары». Вообще не понятно, почему гомосексуалистов называют «гей», т. е. «веселый парень». Правда, их вечера и сборища кажутся беззаботными и непринужденными. Раз в Нью-Йорке вечеринку гомосексуалистов устраивала у себя красивая девица, которая прислуживала гостям совершенно обнаженная. Никто не уделял ей особого внимания и не предпринимал по отношению к ней попыток к сближению. Однако, эта беззаботность и веселье просто отражают отсутствие сильных чувств; это маска, скрывающая внутреннюю омертвелость личности, свойственную гомосексуалам. При более близком знакомстве и анализе они выглядят как одни из самых трагических фигур нашего времени.
Джон был довольно привлекателен: хорошо сложен, с развитой мускулатурой, приобретенной за годы работы танцором; лицо, имевшее правильные черты, выглядело молодым, а взгляд был приветлив. Его проблемы угадывались по его мягким женственным манерам, деликатному поведению и тихой речи. Эти качества присущи мужчинам – гомосексуалистам, но это только вторичные признаки, и, конечно, наличие противоположных свойств еще не говорит о том, что перед нами «настоящий мужчина».
Какое же глубокое нарушение могло внести столь сильные искажения в личность Джона?
При более близком рассмотрении его тело, казавшееся на первый взгляд вполне нормальным, оказалось жестким и малоподвижным. Он стоял, как статуя, и двигался неловко, словно кукла. Это вызывало удивление: ведь он был танцор-профессионал; но это можно объяснить. Дело в том, что движения, исполняемые на сцене, выглядят свободными и ловкими, поскольку приобретаются в результате тренировок. Вне сцены Джон был неуклюжим и скованным, а его мышцы были жесткими и напряженными, как будто связывали его. Когда я впервые с ним работал, его тело издавало неприятный затхлый запах, как омертвелое, лишенное и ощущений, и чувств.
Та же мертвенность отражалась и в его глазах, лишенных всякого выражения. Он редко смотрел прямо на собеседника, а когда смотрел – чувство контакта не возникало. Однажды я попросил его удержать на мне взгляд, и тогда в его глазах мелькнуло тепло, он улыбнулся, как человек, открывший новое и смущенный этим; на мгновение его скованность растаяла. Дальнейшую оценку его состояния удалось получить из анализа простых рисунков, сделанных им по моей просьбе. Рисунки выражают его представление о теле, т.е. то, как он воспринимал собственное тело и, соответственно, тела других людей. Первый рисунок отражает его представление о мужчине.
В ответ на просьбу прокомментировать рисунок Джон сказал: «Я чувствую, что это – мой рисунок, что это я рисовал». По поводу фигуры на рисунке он заметил: «Этот человек доволен собой и хотел бы узнать, разделяете ли вы его чувства. Он держится прямо и ограничен в движениях. Но он счастлив и не подозревает о своих проблемах».
На втором рисунке – женщина; Джон сказал, что это – «мать пациента». Она немного расстроена, но не жалуется и вообще не способна выражать какие-то чувства.
Легко понять, что обе фигуры – скорее куклы или игрушки, чем человеческие существа.
Чтобы побольше узнать о чувствах Джона по поводу своего тела, я попросил его нарисовать обнаженного мужчину. Замечу, что большинство пациентов, когда их просят нарисовать фигурку, обычно изображают человека без одежды, но Джон сказал, что голого нарисовать труднее. Третий рисунок, сделанный им, очень характерен. На нем изображено окоченевшее тело, труп, но с эрекцией, покоящееся на четырех подпорках, удерживающих его над землей. Этот рисунок очень хорошо показывает омертвелость тела Джона, все чувства которого сосредоточены в пенисе, испытывающем эрекцию. В этом и заключается проблема гомосексуалов: в существовании генитального возбуждения тела, неспособного переживать какое бы то ни было удовольствие. Безжизненность тела и чрезмерное возбуждение гениталиев ярко проявились на одном из лечебных сеансов. Лежа на кушетке, Джон вытянул губы, изображая желание поцеловать или пососать, и при этом движении испытал эрекцию, что очень его удивило. Он выглядел в точности как фигура на его рисунке. Истолкование описанной реакции дает некоторое понимание трудностей гомосексуалистов. Возбуждение вытянутых губ сразу передается на гениталии. Тело действует подобно трубе, передающей возбуждение с одного конца на другой, без ощущения потока сексуальных чувств. Это не нормальная сексуальность, поскольку такой отклик ограничивается генитальным органом, не вызывая сексуальных чувств, т. е. желания близости и единения двух тел, для которого гениталии служат механизмом разрядки. Возбуждение, возникающее при соприкосновении двух тел, разряжается в половом акте через генитальный аппарат; но поскольку тело Джона было «омертвелым» и неспособным к отклику, он избегал близости и тесной связи, возникающих при телесном контакте, и искал только возможность снять генитальное напряжение и возбуждение. Вот эта потребность в разрядке напряжения и явилась непосредственной причиной его первого гомосексуального контакта.
«Первое сексуальное переживание я испытал в летнем лагере, когда мне было лет десять. Вечером, лежа на койке, я пытался скрыть эрекцию, но ничего не получилось, простыня образовала шалаш. Проходивший воспитатель заметил, что я не сплю, лег ко мне в постель, и я мастурбировал себя и его. Я испугался, но потом ожидал его прихода каждую ночь. Этого не произошло, и второй случай был позже, в метро. Мужчина похотливого вида потер мой пенис, когда мы стояли в переполненном вагоне. Потом он вышел вслед за мной и преследовал меня на улице. Я испугался и убежал». Но потом Джон искал таких встреч и сказал, что они у него были в метро много раз.
Постоянное генитальное возбуждение заставляло его всюду искать такие случайные контакты. Он «переспал буквально с тысячами мужчин и не меньше чем с десятком женщин, оставаясь с ними обычно на одну ночь». Продолжительных связей было всего две. Одна началась, когда ему было двадцать лет, и продолжалась с перерывами около трех лет; а вторая была с партнером по танцам, длилась девять лет и закончилась перед началом лечения. Но и все это время он продолжал «шататься по улицам и находил случайных партнеров на одну ночь». После этого он всегда, в любой час ночи, приходил к своему постоянному любовнику (это было со вторым из них) и спал с ним, потому что секс с ним нравился ему больше всего. «Мне нравилось просто быть с ним в постели, и я хотел жить с ним». И все же все эти девять лет он регулярно выходил на поиски встреч со случайными партнерами. «Я думаю, что для меня проблема – в том, что мне хочется постоянных отношений, чтобы чувствовать себя в безопасности, чтобы можно было спать, обедать, беседовать с одним человеком, но чтобы иногда можно было выйти побродить и побыть с
