что он в точности осуществится. Я знаю издателей, — сказал Самбульо, — эти господа без стеснения обманывают писателей.

— Истинная правда! — отвечал Хромой, — но вам надо познакомиться и с господами сочинителями. Они так же мало щепетильны, как и издатели. Приключение, случившееся лет сто тому назад в Мадриде, убедит вас в этом.

Однажды трое издателей ужинали вместе в кабачке. Разговор зашел о том, какая редкость хорошая новая книга. «Друзья мои, — сказал на это один из присутствующих, — признаюсь вам по секрету, что на днях я обделал выгодное дельце: я купил рукопись, которая, по правде говоря, обошлась мне дороговато, но зато какого автора!.. Чистое золото!» Другой издатель тоже похвастался, что накануне сделал замечательную покупку. «Я… я, господа, — воскликнул тогда третий, — не хочу остаться в долгу перед вами и тоже не скрою от вас своей добычи; я покажу вам не рукопись, а жемчужину. Мне посчастливилось купить ее сегодня». И тут каждый из них вынимает из кармана только что приобретенную драгоценную рукопись. Оказалось, что это новая пьеса под названием «Вечный Жид». Издатели не могли прийти в себя от изумления, когда убедились, что одно и то же произведение продано каждому из них в отдельности.

Я вижу в другом доме робкого и почтительного обожателя, только что пробудившегося от сна, — продолжал бес. — Он влюблен во вдову, бой-бабу. Ему снилось, что он с ней в чаще леса и шепчет ей нежности, а она отвечает: «Ах, как вы очаровательны: если бы я не остерегалась мужчин, вы могли бы совсем меня обольстить; но все мужчины обманщики, я не доверяю их словам, я хочу действий». — «Каких же действий вы от меня требуете, сударыня? — спросил поклонник. — Может быть, вы хотите, чтобы в доказательство моей любви я совершил двенадцать подвигов Геркулесовых?» — «Ах, нет дон Никасио, отнюдь нет, — отвечала дама, — я не требую от вас так много…» — На этом он проснулся.

— Скажите на милость, — обратился к бесу студент, — почему человек, спящий вон на той кровати, мечется, как полоумный?

— Это лиценциат и притом хитрющий, — отвечал Хромой. — Он видит сон, который его страшно волнует. Ему снится, что в диспуте против какого-то ничтожного врача он защищает бессмертие души. Врач — такой же хороший католик, как лиценциат хороший врач. Во втором этаже у лиценциата живет эстремадурский дворянин, по имени Вальтасар Фанфарронико; он приехал на почтовых ко двору, намереваясь испросить награду за то, что застрелил португальца. Знаете, что он видит во сне? Ему снится, будто его назначили губернатором Антекеры; но этого ему мало, он находит, что заслужил пост вице- короля.

В меблированных комнатах я вижу двух важных особ, которых беспокоят весьма неприятные сновидения. Одному из них — коменданту крепости — снится, что крепость осаждена и что после недолгого сопротивления он вынужден сдаться в плен со всем гарнизоном. Другой — архиепископ Мурсии. Двор поручил этому красноречивому прелату произнести надгробное слово на похоронах некоей принцессы, а до похорон осталось всего два дня. Ему снится, будто он уже стоит на кафедре и после краткого вступления вдруг потерял нить мыслей.

— Не будет ничего невероятного, если эта беда с ним действительно приключится, — сказал Клеофас.

— Конечно, — ответил бес. — Недавно такой конфуз уже случился с его преосвященством. Хотите, покажу вам лунатика? Вам стоит только заглянуть в конюшни этого дома. Что вы там видите?

— Я вижу человека, который расхаживает в одной рубашке и, если не ошибаюсь, держит в руке скребницу, — сказал Леандро-Перес.

— Это конюх; он спит, — пояснил бес. — Каждую ночь он встает и во сне чистит лошадей. Затем опять ложится. В доме все уверены, что это дело рук домового; конюх и сам того же мнения.

В большом доме, напротив меблированных комнат, живет старый кавалер ордена Золотого Руна, бывший вице-король Мексики. Он болен и боится, что может умереть, поэтому его начинает сильно тревожить его прошлое правление: надо сказать, что вел он дела так, что беспокойство это не лишено основания. Летописцы Новой Испании отзываются о нем не совсем похвально. Он видел страшный сон и никак не может успокоиться. Этот сон, пожалуй, и сведет его в могилу.

— Это, вероятно, какой-нибудь из ряду вон выходящий сон, — заметил Самбульо.

— Сейчас узнаете, — ответил Асмодей. — Тут и в самом деле есть что-то необычное. Этот вельможа видел сейчас во сне, что он в долине мертвых, и все мексиканцы, ставшие жертвой его несправедливости и жестокости, набросились на него с бранью и упреками; они даже хотели растерзать его, но он убежал и укрылся от их преследования. Потом он увидел себя в большой зале, обтянутой черным сукном, где за столом, накрытым на три прибора, сидят его отец и дед. Эти хмурые сотрапезники сделали ему знак приблизиться, и отец сказал ему угрюмо, как то свойственно всем покойникам: «Мы давно тебя поджидаем, иди займи место возле нас».

— Боже, какой отвратительный сон! — воскликнул студент. — Не зря больной так страшно встревожился.

— Зато его племянница, спящая в комнате над ним, великолепно проводит ночь: ей снятся наиприятнейшие вещи, — продолжал Хромой. — Это девица лет двадцати пяти-тридцати, некрасивая и нескладная. Ей снится, что ее дядя, у которого она единственная наследница, умер и что около нее толпятся почтительные вельможи, наперерыв стараясь ей понравиться.

— Если не ошибаюсь, мне слышится позади нас смех, — сказал дон Клеофас.

— Не ошибаетесь, — подтвердил бес, — в двух шагах отсюда смеется во сне женщина. Это вдова. Она прикидывается добродетельной, но обожает сплетни. Ей грезится, будто она беседует со старой ханжой, и этот разговор ей весьма приятен. Смеюсь и я, ибо в комнате внизу вижу мещанина, которому трудновато жить на свои скромные средства. Ему снится, будто он собирает золотые и серебряные монеты, и чем больше собирает, тем больше находит; он уже набил ими целый сундук.

— Бедняга! Недолго ему наслаждаться своим сокровищем, — сказал Леандро.

— Когда он проснется, он почувствует себя как богач, находящийся при смерти; он поймет, что его богатство ускользает, — сказал Хромой. — Если вам любопытно узнать сны этих двух актрис-соседок, я вам их расскажу. Одна из них видит во сне, что ловит птиц на дудочку и ощипывает их одну за другой; затем она отдает их на съедение коту, такому красавцу, что она просто от него без ума, а коту это на руку. Другой актрисе снится, что она выгоняет из дому левреток и датских догов, которые долгое время служили ей утехой; теперь она желает оставить только прелестного маленького шпица, в коем души не чает.

— Ну и дурацкие же сны! — воскликнул студент. — Я думаю, если бы в Мадриде, как в Древнем Риме, были толкователи снов, они бы очень затруднились объяснить эти два сна.

— Ну, не очень, — отвечал бес. — Если бы прорицатели только знали, что творится в наши дни в среде актеров, они скоро нашли бы ясный и точный смысл этих снов.

— А я так ничего в них не понимаю, — признался дон Клеофас, — и не очень-то об этом тужу, мне интереснее узнать, кто эта дама, что спит на кровати, отделанной великолепным желтым бархатом, с серебряной бахромой; возле нее на ночном столике лежит книга и горит свеча.

— Это титулованная особа, — пояснил бес. — У нее роскошный выезд, а челядь ее состоит из молодых и красивых лакеев. У нее привычка читать перед сном; без этого она всю ночь не сомкнет глаз. Вчера вечером она читала «Метаморфозы» Овидия и поэтому теперь видит очень странный сон: ей снится, будто Юпитер влюбился в нее и поступает к ней в услужение в образе рослого, статного пажа.

Кстати о метаморфозах. Вот вам еще метаморфоза, и она, по-моему, еще забавнее. Я вижу лицедея, который крепко спит и видит сон, доставляющий ему большое наслаждение. Это такой старый актер, что нет человека в Мадриде, который мог бы сказать, что видел его дебют. Он так давно играет, что, как говорится, сросся с театром. Он талантлив, но до того горд и тщеславен, что мнит себя выше людей. Знаете, что снится этому спесивому герою кулис? Он видит во сне, что умирает и что все боги Олимпа собрались на совет, дабы решить, как поступить с таким важным смертным; он слышит, как Меркурий докладывает совету богов, что знаменитого актера, который так часто имел честь изображать на сцене Юпитера и других великих небожителей, нельзя подвергнуть участи обыкновенных смертных, и предлагает причислить его к сонму олимпийцев. Мом одобряет слова Меркурия, но некоторые небожители возмущены предложением Меркурия, и Юпитер с общего согласия превращает старого лицедея в театральное чучело.

Черт хотел продолжать, но Самбульо остановил его:

— Стойте, сеньор Асмодей, вы не замечаете, что уже день. Я боюсь, как бы нас не заметили тут, на