'Загадка…' впервые вышла на русском в 1975 году, а потом была переведена и на ряд европейских и азиатских языков. В Советском Союзе она, как и другие мои книги, сразу попала под арест – в спецхран. Тем не менее по разным каналам она доходила и до русского читателя. 'Загадка…' была и первой моей книгой, которую освободили из-под ареста в начале 1990 года. Тогда же важнейший фрагмент из нее был напечатан в «Слове» литературно-художественном и общественно-политическом журнале Госкомпечати СССР.

Еще в декабре 1989 года, до освобождения моих книг из-под ареста, инициатором печатания меня в СССР явился журнал 'Новый мир', попросив у меня разрешение напечатать в очередном номере журнала главу из 'Происхождения партократии'. С точки зрения все еще существовавшей цензуры с ее острым догматическим глазом, журнал совершил святотатственный поступок – он выбрал самую стержневую, по его же определению, главу: 'X съезд и осадное положение в партии'. Она посвящена Ленину как основоположнику партократии. Догматики из ЦК КПСС, вероятно, взбунтовались, и мартовский номер журнала 1990 года, в котором была напечатана эта глава, вышел с опозданием на несколько месяцев, а последующие номера задержались еще дольше.

Несмотря на гласность, отмену цензуры, на поток разоблачительной литературы о Сталине и его преступлениях, сама центральная тема моей книги – какой смертью умер Сталин – все еще мало исследована.

Недавно мне довелось ознакомиться с письмом дочери Сталина Светланы Аллилуевой на имя главного редактора нью-йоркского 'Нового журнала' Романа Гуля. История и содержание этого письма вкратце таковы. Как явствует из переписки между Аллилуевой и Гулем, узнав из печати о появлении книги 'Загадка смерти Сталина', С. Аллилуева обратилась к Р. Гулю с просьбой достать ей эту книгу. Отправляя ей собственный экземпляр, Р. Гуль попросил С. Аллилуеву написать рецензию на нее, добавив, что 'я тоже, может быть, напишу об этой книге. Ничего не значит, что в 'Новом журнале' будет два-три отзыва о книге, она того стоит, по-моему. Тем более что Ваш отзыв (напишите, пожалуйста, как Вы хотели, мне просто письмо о книге, это лучше всего) – отзыв исключительно важный (будь он положительный или отрицательный)' ('Новый журнал', 1986, № 165). Соответствующее «письмо-отзыв» С. Аллилуева и написала Гулю: 'Только для Вас, личное письмо. Господину Авторханову, если желаете, покажите…' Р. Гуль не нашел нужным показать его мне. Я прочел его впервые после смерти Гуля в 'Н. ж.'. С. Аллилуева допускает:

'Что оппозиция Сталину была наверху в 1952–1953 годах – весьма вероятно'.

Сделав мне комплимент: 'Надо сказать, что г-н Авторханов обладает исключительным знанием жизни советской верхушки', С. Аллилуева тем не менее отводила мою версию, что Сталин умер в результате заговора Берия. Как видно из дальнейшего содержания ее письма, С. Аллилуева термин «заговор» понимает очень узко.

Заговоры могут быть в разных формах: как в действиях, так и в бездействии.

Заговор против Сталина не был, конечно, заговором прямых действий, чтобы его убить, но был, выражаясь юридическим языком, заговором 'преступного бездействия', когда Сталину, получившему тяжкий удар, дали умереть, не вызывая врачей. С. Аллилуева выставляет на этот счет два тезиса, один противоречащий другому: 1) 'Никакого заговора или приведения в исполнение такового, в злодейское исполнение, – я не видела и не вижу' и 2) 'Из моих двух книг ясно: семидесятитрехлетнему старику с повышенным кровяным давлением б е з у с л о в н о п о м о г л и п о м е р е т ь т е м, ч т о о с т а в и л и е г о в с о с т о я н и и у д а р а б е з врачебной помощи в течение 12 (и больше…) часов' (слова 'помогли помереть' выделены Аллилуевой, а остальные мной. – А. А.) (там же, письмо С. Аллилуевой датировано 23.01.77). Вот это 'помогли помереть' Сталину невызовом врачей я и считал в книге наиболее вероятной формой заговора Берия против жизни Сталина.

Отводила С. Аллилуева и другую мою версию – ее брат умер не от алкоголизма, а от политики, иначе говоря, его убрали как опасного свидетеля. Она писала: 'Брата моего Василия я бы очень хотела видеть таким бравым х р а б р ы м генералом, каким его рисует г-н А. К сожалению, брат был р а з р у ш е н алкоголем физически и умственно… Не будем и здесь п о д о з р е в а т ь убийства…' (выделено С. Аллилуевой. – А. А.). Письмо С. Аллилуева кончает загадочно: 'Мои две книги содержат все, что я знала: надо лишь уметь читать их внимательно. Спасибо за это Авторханову, однако no comments'.

Через двадцать пять лет после своих первых книг и более десяти лет после критики моей 'Загадки…' С. Аллилуева написала новую 'Книгу для внучек', которая будет опубликована в журнале «Октябрь» в Москве. Отрывок из нее напечатала газета 'Московские новости' (21.10.90). В новой книге С. Аллилуева пересмотрела некоторые свои старые оценки и внесла очень важные дополнения, которые связаны с событиями в Кремле накануне и в первые дни после смерти Сталина. Она пишет:

'Здесь уместно, мне думается, вспомнить о двух событиях, которые произошли зимой 1952–1953 годов, событиях, предшествовавших и последовавших за смертью моего отца. Я не писала о них в своих ранних книгах. И значение их как-то больше раскрывается именно со временем, из перспективы. Сейчас мне кажется, что я вижу определенную связь между ними, чего я не видела ясно, когда писала 'Двадцать писем'. В обоих этих событиях странно фигурировал один и тот же человек… Я полагаю, что необходимо сейчас дополнить мои старые книги нижеследующими фактами. Последний разговор с моим отцом произошел у меня в январе или феврале 1953 года. Он внезапно позвонил мне тогда и спросил, как обычно, безо всяких обиняков: 'Это ты передала мне письмо от Надирашвили?' – 'Нет, папа, я не знаю такого'. – «Ладно». – И он повесил трубку. После смерти Сталина, когда в Колонном зале проходили люди мимо его открытого гроба, дочь Сталина заметила в составе большой грузинской делегации 'высокого грузного человека' в одежде рабочего, который остановился, задерживая ход других. Он 'снял шапку и заплакал, размазывая по лицу слезы и утирая их своей бесформенной шапкой. Не заметить и не запомнить его крупную фигуру было невозможно'. Через день или два этот же самый грузин явился на квартиру С. Аллилуевой. 'Здравствуйте, – сказал он с сильным грузинским акцентом. – Я – Надирашвили'. Это имя Аллилуевой еще недавно назвал отец. С. Аллилуева пустила его в квартиру. Он сел, показал ей туго набитую бумагами папку и заплакал. ''Поздно! Поздно!'' – только и сказал он, добавив, что Берия 'хотел меня убить… он никогда не поймает меня…'. И тут же спросил адреса маршалов Жукова и Ворошилова. 'Я д о л ж е н увидеть Жукова. Я должен все ему передать. Я все собрал об этом человеке. Он меня не поймает''.

Аллилуева продолжает: 'Через день… раздался звонок телефона, и я с удивлением узнала, что мне звонит не кто иной, как сам Берия'. Берия вежливо, «по-братски», справлялся о делах С. Аллилуевой, говорил, что правительство назначит ей пенсию, и неожиданно перешел к делу: 'Этот человек – Надирашвили, который был у тебя, – где он остановился?' Удивительно, то С. Аллилуева, которая писала в своей книге, что Берия был хитрее Сталина, даже сейчас не понимает, что весь этот театр, начиная от плача Надирашвили в Колонном зале и кончая его визитом к ней, всего лишь разведывательная провокация Берия, а Надирашвили – это просто агентурный псевдоним сексота Берия. Такой же театр Берия, несомненно, устроил и вокруг ее доверчивого и темпераментного брата Василия. Вероятно, Василий поддался провокации, что могло служить непосредственным поводом для его ареста, а Аллилуева отделалась строгим выговором с предупреждением 'за с о д е й с т в и е и з в е с т н о м у к л е в е т н и к у Надирашвили'. Выговор закатил ей по доносу того же Берия известный инквизитор Шкирятов. После расстрела Берия выговор сняли, но брата не освободили. Это свидетельствует о том, что Василия с воли убрал не один Берия, а вся четверка. Новая книга С. Аллилуевой проливает свет и на события, связанные с разгромом 'внутреннего кабинета' Сталина во главе с генералом Поскребышевым. В 'Загадке…' я писал, что заговор против Сталина мог быть успешным лишь после ликвидации верноподданных ему генералов: начальника 'внутреннего кабинета' генерала Поскребышева, начальника личной охраны генерала Власика, – а также личного врача Сталина академика Виноградова. Я утверждал, что Берия, вероятно, косвенными путями спровоцировал Сталина, чтобы тот собственноручно и провел эту операцию. Теперь становится ясно, что Берия использовал для этой цели того же Надирашвили. Почему?

Ответ на это вопрос вытекает из дальнейшего изложения Аллилуевой: 'Когда во вторую половину дня 1 марта 1953 года прислуга нашла отца лежащим в о з л е с т о л и к а с т е л е ф о н а м и на полу без сознания и потребовала, чтобы вызвали немедленно ВРАЧА, никто этого не сделал. Безусловно, такие старые служаки, как Власик и Поскребышев, немедленно распорядились бы б е з уведомления