слишком долго, чтобы мог не беспокоиться, вместе с мадам Валериус, о чудовищном приключении, которое будет опасным до тех пор, пока мы не распутаем его. В конце концов вы можете оказаться его жертвой, Кристина.

При этих словах мадам Валериус сделала конвульсивное движение.

— Что вы имеете в виду? — вскричала она. — Кристина в опасности?

— Да, — продолжал Рауль, несмотря на знаки, которые делала ему Кристина.

— Боже мой! — воскликнула, задыхаясь, добрая наивная старая дама. — Ты должна рассказать мне обо всем, Кристина! Почему ты пытаешься успокоить меня? Какая опасность угрожает ей, мсье де Шаньи?

— Мошенник воспользовался ее верой!

— Ангел музыки — мошенник? Она же сама сказала, что Ангела музыки нет! Что же тогда не так, во имя неба? Скажите мне, прежде чем я умру от неизвестности!

— Что не так? Вокруг нас, вокруг вас, Кристина, есть какая-то земная тайна, которой надо бояться больше, чем всех привидений и духов, вместе взятых.

Мадам Валериус повернулась к Кристине с испуганным выражением. Кристина быстро подошла к ней и обняла ее.

— Не верьте ему, дорогая мама, не верьте! — Она пыталась утешить ее ласками, потому что старая дама с трудом дышала.

— Тогда скажи, что никогда не покинешь меня! — просила мадам Валериус.

Кристина молчала. Тогда заговорил Рауль:

— Вы должны обещать это, Кристина. Это единственное, что может успокоить вашу приемную мать и меня. Мы согласны не задавать ни одного вопроса о прошлом, если вы обещаете оставаться с нами с сегодняшнего дня.

— Я не прошу такого согласия и не дам вам такого обещания, — сказала Кристина высокомерно. — Я вольна делать все, что хочу, мсье Шаньи. Вы не имеете права следить за мной, и прошу вас прекратить это. Что касается того, что я делала прошедшие две недели, только один человек в мире имел бы право требовать, чтобы я рассказала ему об этом: мой муж. Но у меня нет мужа, и я никогда не выйду замуж.

Говоря это с особым ударением, Кристина протянула вперед руку, как будто хотела сделать эти слова еще более значимыми. Рауль побледнел не только от того, что услышал, но также потому, что увидел на ее пальце золотое кольцо.

— У вас нет мужа, и все же вы носите обручальное кольцо.

Он пытался задержать ее руку, но Кристина быстро отдернула ее.

— Это подарок, — сказала она, опять краснея и тщетно пытаясь скрыть свое смущение.

— Кристина! Поскольку у вас нет мужа, то это кольцо может быть подарено вам только мужчиной, который надеется стать вашим мужем. Почему вы обманываете нас? За что вы мучаете меня? Это кольцо — обещание, и это обещание принято.

— Я тоже сказала ей это! — воскликнула старая дама.

— И что она ответила?

— Я ответила то, что хотела! — произнесла Кристина с раздражением. — Не думаете ли вы, что этот допрос продолжается слишком долго? Что касается меня…

Смущенный и напуганный тем, что Кристина вот-вот объявит о полном разрыве между ними, Рауль прервал ее:

— Прошу вас, простите меня. Вы хорошо знаете о благородном чувстве, заставляющем меня вмешиваться вдела, которых я, вероятно, не имею права касаться. Но позвольте мне рассказать вам о том, что я видел, — а я видел больше, чем вы думаете, — или, скорее, я думал, что видел, потому что каждый, переживший это, естественно, может и не поверить своим глазам.

— Что же вы видели или думаете, что видели?

— Я видел ваш восторг при звуке голоса, исходившего от стены или из соседней артистической комнаты. Да, ваш восторг! И это то, что заставляет меня опасаться за вас. Вы находитесь под влиянием опасных чар! И все же вы, кажется, сознаете обман, поскольку говорите теперь, что Ангела музыки нет. Но тогда почему вы опять последовали за ним? Почему вы встали с сияющим лицом, как будто действительно слышали ангела? Этот голос очень опасен, потому что я тоже впал в транс, слушая его, вы исчезли перед моими глазами, и я не знаю, как вам это удалось. Кристина! Кристина! Во имя неба, во имя вашего отца, который сейчас на небесах и который так любил вас и любил меня, скажите вашей благодетельнице и мне, кому принадлежит этот голос! Мы спасем вас от самой себя! Назовите это имя, Кристина. Назовите имя мужчины, который имел смелость надеть вам на палец золотое кольцо!

— Мсье де Шаньи, — сказала она холодно, — вы никогда не узнаете его имя.

Видя враждебность, с которой Кристина говорит с Раулем, мадам Валериус неожиданно приняла ее сторону.

— Если Кристина любит этого мужчину, виконт, — сказала она резко, — то вас это не касается.

— К сожалению, мадам, — ответил он покорно, не в силах сдержать слезы, — я думаю, она любит его. Кажется, все подтверждает это. Но это не единственная причина моего отчаяния. Я не уверен, что мужчина, которого она любит, достоин ее любви.

— Об этом судить мне одной, — резко сказала Кристина, глядя ему прямо в глаза.

— Когда мужчина, — продолжал молодой человек, чувствуя, что силы покидают его, — использует такие романтические средства, чтобы соблазнить девушку…

— Тогда или мужчина негодяй, или девушка дура? Вы это имеете в виду?

— Кристина!

— Почему вы осуждаете человека, которого никогда не видели, человека, которого никто не знает, о котором вы ничего не знаете?

— Это не совсем так, Кристина. По крайней мере, я знаю имя, которое вы думали скрыть от меня навсегда. Вашего Ангела музыки зовут Эрик.

Кристина выдала себя немедленно. Она стала белой как полотно и заикаясь спросила:

— Кто… кто сказал вам?

— Вы!

— Каким образом?

— Вы жалели его. Когда вы вошли в артистическую комнату, вы произнесли: «Бедный Эрик!» Хорошо, Кристина, что там был бедный Рауль, который все слышал.

— Уже второй раз вы подслушиваете за дверью!

— Не за дверью. Я находился в вашей артистической, в будуаре, если быть более точным.

— О нет! — закричала Кристина, не скрывая своего страха. — Вы хотели, чтобы вас убили?

— Может быть.

Рауль произнес эти слова с такой любовью и отчаянием, что она не смогла сдержать рыдания. Взяв его за руки, Кристина посмотрела на него с такой нежностью, на которую только была способна, и под ее взглядом виконт почувствовал, что его печаль испаряется.

— Рауль, — сказала она, — вы должны забыть «мужской голос» и не вспоминать имя, которое узнали. И никогда не должны пытаться проникнуть в тайну этого голоса. Обещаете?

— Это действительно такая ужасная тайна?

— Более ужасной нет на земле!

Молчание разделило двух молодых людей. Рауль был переполнен чувствами.

— Поклянитесь, что не предпримете попытки узнать, — настаивала она. — И поклянитесь, что никогда больше не придете в мою артистическую комнату, если только я не позову вас.

— А вы обещаете, что позовете меня когда-нибудь?

— Обещаю.

— Когда же.

— Завтра.

— Тогда я клянусь вам сделать так, как вы хотите. — Он поцеловал ее руки и ушел, проклиная Эрика и говоря себе, что должен быть терпеливым.