Хотя сведения были довольно скудные, а имя и происхождение этого человека остались неизвестными, все же, хвала богам, на листе кое-что оказалось записано.

Кое-кто из свидетелей признал в мертвом теле красноносого торговца лесом откуда-то с севера Аквилонии.

Более того, один брадобрей даже припомнил, что именно его он видел в цирюльне своего хозяина, господина Асгенора, несколько дней тому назад.

— Приезжий, зашел побриться, — отмахнулся офицер. — Тоже мне сведения!

— Но этот человек заходил к самому хозяину.

— Это другое дело, — насторожился Эсканоба. — А сам цирюльник что говорит? Допросили его?

— Его нет, господин офицер, — почтительно ответил дознаватель. — А в цирюльне сказали, что он уехал с двором на охоту.

— Рога Нергала ему в бок! — выругался Эсканоба. — С каких это пор брадобреев приглашают охотиться вместе с королем? Вроде бы при дворце и своих цирюльников хватает… Ладно, запишу и это. А ты, — ткнул он пальцем в грудь сыщика, — хорошенько тряхни его людей, пусть покопаются у себя в головах и расскажут побольше о жизни своего хозяина. Если что забудут, разрешаю освежить им память, сам знаешь каким образом, — усмехнулся он. — Слава Солнцеликому, у нас в подвалах найдутся большие мастера в таких делах. Только не перестарайтесь! Иди, — кивнул он, обмакивая перо, — я пока все запишу. Да! — остановил он парня. — Узнай, кто еще заходил в эту цирюльню. Мало ли что… А впрочем, чего я тебя учу, сам все знаешь лучше меня, не мальчик. Короче говоря, давай… одна нога здесь — другая там, и пока все толком не разузнаешь, не возвращайся!

Случаются поздней осенью такие дни, когда кажется, что вновь возвратилось лето — для того, чтобы окончательно попрощаться со всеми до следующего года. Воздух чист и свеж, а солнце ярко сияет на прозрачном небе, одаряя землю последним теплом, и не чувствуется ни малейшего дуновения ветерка, так что если бы не деревья, с которых облетела почти вся листва, можно было бы подумать, что до зимы еще далеко.

Огромное поле за деревней Поледуй раз в год преображалась: огромное множество всадников в расшитых золотом костюмах и шляпах с яркими перьями, своры собак, рвущихся на поводках и еле сдерживающие их егеря, звук рожков, веселые крики и смех, предвкушающих удачный гон охотников… Словом, королевская охота вот-вот должна была начаться!

— Мой король, ты не забыл? — тихо окликнул кто-то Конана.

Он оглянулся. Альгимант в синем камзоле на точно таком же, как и у него самого, белом коне, смотрел сосредоточенно и чуть, как показалось киммерийцу, угрюмо.

— Ты по-прежнему считаешь, что надо поступить так, как ты предложил? — спросил варвар.

— Мы же договорились, мой король, — почти дерзко ответил юноша. — Если я окажусь неправ, никто из нас не проиграет. Ты еще позабавишься, посмеявшись над глупыми опасениями возомнившего невесть что щенка. Но заклинаю тебя не отвергать моего совета. Я буду ждать твоего решения вон за той опушкой, — он, не поднимая руки, указал плетью на дальний угол поля. — А дальше все окажется в руках богов.

— Ну, если так… — нехотя проговорил Конан, не особенно привыкший подчиняться чужому мнению. — Раз договорились, пусть будет по-твоему.

Альгимант повернул коня и, не говоря больше ни слова, поскакал прочь, на правый фланг растянувшихся подковой охотников, в центре которой стояли королевские егеря, готовые, по приказу короля, трубить в горны, возвещавшие начало осеннего гона. Конан некоторое время неподвижно смотрел вслед удалявшемуся юноше, потом перевел взгляд на подъезжавшего к нему главного егеря.

— Все наконец готово, мой король, — почтительно склонил голову охотничий, — прикажешь трубить?

— Давай, — равнодушно разрешил киммериец, которому вдруг разонравилось и это чистое небо, и ядреная свежесть осеннего воздуха, и даже охваченный охотничьим азартом строй придворных начал его чем-то раздражать. — Давай, — повторил он егерю, который с некоторым недоумением смотрел на него, — я же сказал: начинай.

Егерь хлестнул коня и тот, взвившись на дыбы, опустился через мгновение на все четыре копыта и потом, ведомый опытной рукой, галопом поскакал к трубачам.

Трубы взвыли, и над полем полетел их напевный и тягучий звон. Собаки, разделенные на несколько свор, понеслись в разных направлениях, вытягиваясь вслед за вожаками каждой стаи в извилистые ленты, мелькавшие среди стеблей уже подсыхающей желтоватой травы. За ними с гиканьем и свистом устремились группы охотников, стремясь не упустить из виду собак и поймать тот момент, когда они начнут гнать вперед дичь, до той поры притаившуюся в кустах и на опушках леса.

Конан, как и было договорено, поскакал вслед за правой от него группой собак, которые взяли с самого начала направление именно в ту сторону, где они собирались встретиться с Альгимантом.

В мгновение ока та часть луга, где только что толпились празднично одетые люди, опустела, и охотники живописными группами рассыпались по всему пространству, окаймленному с трех сторон синеватой стеной леса.

— Скачите вперед! — крикнул Конан сопровождающему его Паллантиду с несколькими гвардейцами.

— Но… — начал было командир Черных Драконов.

— Никаких «но»! — гаркнул варвар, приподнимаясь в стременах. — Ждите меня там, у дуба!

— Он указал вперед, где в пяти сотнях шагов возвышалась громадное дерево. — Я сейчас буду!

Он направил своего коня чуть правее, и скоро уже был в том месте, где они договорились встретиться с Альгимантом.

Тот ждал короля, держа коня за повод.

— Я рад, что ты внял голосу разума, мой король, — приветствовал его молодой офицер. — Вот мой камзол. Давай поменяемся одеждой.

— Ладно, — махнул рукой киммериец, уже второй раз за это утро пропуская мимо ушей уверенный до дерзости тон юноши. — Поноси королевский наряд. Надеюсь, что все наши приготовления окажутся напрасными, но все равно благодарен тебе за заботу, — насмешливо поклонился Конан, влезая в синий камзол Альгиманта. — Надо же, как раз впору. Ну, вперед, герой! Увидимся после охоты, — он махнул рукой и стегнул коня плеткой.

Молодой офицер, в свою очередь, неторопливо натянул на себя королевскую одежду, вставил ногу в стремя и, не спеша, поехал вдоль опушки леса, внимательно осматриваясь вокруг.

«Заговорщики должны каким-то образом проявить себя, — думал он, направляя своего коня так, чтобы деревья не закрывали его, — значит, у меня есть преимущество. Они не знают о том, что мне известны их замыслы. Наверное, пошлют пяток бандитов, с ними я попробую справиться, — юноша положил руку на рукоять своего меча, — пусть рискнут своими головами, не возражаю».

Он не чувствовал страха. После того, как он держал в своих объятиях мертвое тело девушки, которую любил всей душой и с которой обошелся так по-детски жестоко, у Альгиманта внутри что-то надломилось, и он уже не думал о себе. В сущности, ему было все равно, что с ним произойдет, и лишь желание не позволить неизвестным заговорщикам осуществить свои гнусные намерения и тем самым как бы выполнить последнюю волю погибшей Мелиссы придавало ему силы и хоть какое-то желание существовать.

Молодой офицер уже довольно долго ехал так в одиночестве вдоль края леса, далеко впереди слышались крики охотников и хриплый лай собак, но ничего подозрительного не происходило. Альгимант уже начинал думать, что Конан оказался прав и ему просто померещились те слова, которые слетели с губ умирающей Мелиссы. Ничего! Ровным счетом ничего!

Вдруг впереди послышался шорох, и на поляну выбежала лисица. Она метнулась чуть не под ноги его коня и стремительно побежала вдоль опушки.

Пышный хвост рыжего зверька замелькал среди низкорослого вереска, иногда вовсе пропадая за стволами деревьев, но потом вновь появлялся, словно дразня охотника. В юноше взыграл охотничий азарт: он с детских лет с наслаждением участвовал в осеннем гоне. Альгимант гикнул, пришпорил коня и помчался за дичью, нащупывая дротик в седельной сумке. Главное в охоте за лисой было не дать животному достичь