накренившись на один борт.

– Готово, – объявил капитан, на лице которого смешались гнев и удовлетворение. – Можете проваливать с моего корабля, а я, пожалуй, воздам большую жертву Дакету, когда вы наконец освободите меня от своей компании.

– Акеба, – позвал Конан. Получив от туранца утвердительный кивок головой, он снова повернулся к капитану: – Я советую тебе и твоей команде двигать отсюда побыстрее. Не знаю точно, что здесь произойдет ночью, но уверен, что высшие силы вырвутся на свободу. Я уже видел одно такое место, где оживают самые страшные ночные кошмары, а о смерти мечтаешь как об избавлении.

– Колдовство? – нервно посмеиваясь переспросил капитан. – Да какое бы здесь ни развернулось чародейство, я не боюсь попасть в его лапы. Вы еще от берега отойти не успеете, а галера понесет меня прочь отсюда так быстро, как только могут двигать ее весла моих гре… – Свист вырвался из горла капитана, когда он увидел, как с нижних палуб толпой вылезают полуголые измученные люди и, отталкивая друг друга, торопятся выпрыгнуть на прибрежный песок.

– Вы… вы отпустили моих рабов… Да что ты наделал! Идиот… – повернувшись, капитан наткнулся на острие меча киммерийца.

– Шестьдесят весел, – спокойно сказал Конан, – и к каждому приковано по два человека. Не люблю я цепи на людях. Наверное, потому, что и самому довелось изведать железо на шее. Обычно я не занимаюсь освобождением рабов. Я не могу разорвать все цепи в мире, в Туране или даже в одном городе. А если бы даже и смог, люди все равно нашли бы возможность снова использовать их раньше, чем они запылятся. Но те люди, которые доставили меня сюда, могут погибнуть этой же ночью. Я думаю, они заслужили свободу. А тебе я посоветовал бы брать руки в ноги. Твоя жизнь зависит от того, насколько быстро ты смоешься отсюда.

Лицо капитана побагровело.

– Значит, сначала украл моих рабов, а теперь еще заставляешь меня покинуть мой корабль…

Окинув судно взглядом, капитан понял, что вся команда давно уже последовала советам киммерийца. По-звериному взвыв, моряк бросился в море с кормы галеры и побрел по воде к берегу.

Убрав меч в ножны, Конан развернулся и оказался лицом к лицу с двумя дюжинами освобожденных рабов, собравшихся плотной группой и подозрительно посматривающих на гирканийцев.

Высокий человек, с длинной бородой и шрамами от множества ударов кнутом, шагнул вперед и, низко поклонившись, сказал:

– Прошу прощения, господин. Мое имя Акман. Вы освободили нас, и мы хотели бы следовать за вами.

– Никакой я не господин. Проваливайте отсюда поживее и будьте счастливы, что не следуете за мною. Я обнажил свой меч против могущественного колдуна, и этой ночью здесь будет много крови.

Часть освобожденных рабов растворилась в темноте, попрыгав за борт.

– Среди нас все равно есть те, кто пойдет за вами, господин, – продолжил Акман. – Для тех, кто жил как мертвец, умереть свободным – лучшая милость, которую могли даровать боги.

– Прекрати называть меня господином!

Акман отшатнулся назад от такого окрика.

Конан тяжело вздохнул и сказал:

– Найдите какое-нибудь оружие и постарайтесь помириться со своими богами. Акеба! Тамур! Шарак!

Не дожидаясь, что предпримут новоявленные союзники, Конан и его друзья перевалились через борт галеры и побрели по пояс в воде к песчаному берегу.

– Эти рабы больше будут обузой, а не помощью, – пробурчал Шарак. – Такое дело не для них. Тут место настоящим бойцам.

– Да, уж ты-то знатный боец, – засмеялся Акеба, хлопнув Шарака по плечу, чуть не уронив старика. – Эй, киммериец! А ты-то чего такой мрачный? Даже если нам суждено умереть, мы все равно утащим Джандара на поклон к Эрлику.

– А если при этом Джандар выпустит на свободу все те силы, которые ему подчиняются, как это было во время его прошлого поражения? Тут ведь нет шаманов, чтобы сдержать всю эту мерзость.

Все притихли, обдумывая эти слова. С лица Акебы слетела улыбка, Шарак пристально всмотрелся в звездное небо, губы Тамура, казалось, шевелились в молитве.

Вскоре на берег выбрались и остальные кочевники, бормоча проклятия по поводу всепроникающей воды, а за ними – с десяток рабов, не поддававшихся ни страху, ни чувству здравого смысла, возглавляемых вооруженным багром Акманом.

Странная армия, подумал Конан, армия, пытающаяся спасти мир. Мгновение помедлив, киммериец повернулся спиной к морю. Вслед за ним цепочка отчаянных людей нырнула в темную туранскую ночь.

– Значит, я действительно должна вонзить ей нож в сердце?

– А что, ты уже сожалеешь о принятом решении? – переспросил Джандар, мысленно посылая ей указание – никаких сожалений, убей принцессу, привяжись ко мне сильнее, чем стальными цепями.

– Никаких сожалений, мой Повелитель, – медленно сказала Давиния, глядя на него спокойными и уверенными глазами. – Она прожила жизнь совершенно бесполезно. Пусть хоть ее смерть послужит какой- то цели.

Ругая сам себя, Джандар не смог удержаться от следующего вопроса:

– А если в этом нет никакой цели? Никакого смысла? Просто ее смерть – и все.

– Никакой цели? – Давиния внимательно посмотрела на свои руки: – Нет, мне будет казаться, что я никогда не отмою руки от крови. Просто так я не собираюсь этого делать.