Отчаянным броском Конану удалось увернуться от когтистой лапы, лишь в клочья разорвавшей его тунику и оставившей четыре кровавые полосы на его груди. Выхватив меч, киммериец выставил его вперед, готовясь встретить ударом возвышающееся над ним, словно башня, создание. Чудовище остановилось, злобно рыча и косясь на поблескивающую в лунном свете сталь. Оно хорошо запомнило эту длинную блестящую штуку, отхватившую ему лапу одним ударом.

Кровь сильно текла из глубоких порезов на груди Конана. Но не это беспокоило его в этот момент, и даже не оскалившаяся на него пасть со страшными клыками. Пошарив свободной рукой на поясе, Конан чуть не задохнулся. Meшочка с порошком не было. Его сорвали эти проклятые когти-кинжалы, когда чудовищу удалось дотянуться до Конана. Вместе с пропавшим мешочком исчезла и всякая надежда вырваться за пределы этого страшного места. С этой мыслью глаза киммерийца непроизвольно повернулись в сторону столбов, обозначавших границу Внутреннего Круга, и… там, у подножия одного из этих каменных монолитов, лежал мешочек, а в нем – и надежда на спасение.

Медленно, не спуская с чудовища глаз и не отводя ни на миг клинок, Конан начал боком заходить к столбу. Чудовище внимательно следило за движениями человека, и вдруг разум сверкнул в кроваво-красном глазе: увидев мешочек, мерзкое создание, видимо, сообразило, насколько важна эта штука для его противника. Склизкое, светящееся тело одним прыжком встало над мешочком, чуть не касаясь спиной невидимой границы. На его оскаленной морде появилось что-то напоминающее издевательскую усмешку.

Вот тебе и зверюшка, боящаяся барьера, подумал Конан. Если так дело пойдет, то эта смышленая тварь ни за что не отдаст ему мешок, не говоря уже о том, чтобы дать время на насыпание порошка и чтение заклинаний. Похоже, Эрлик уже накинул Плащ Вечной Ночи над киммерийцем, но тот вовсе не собирался принять смерть без сопротивления.

– Кром! – крикнул Конан, бросаясь вперед. – Кром и сталь!

Оскалившись и расставив лапы, чудовище бросилось ему навстречу. Однако Конан вовсе не торопился испытать на себе силу таких объятий. В последний момент он резко нагнулся, полоснув концом меча по животу противника. Когтистая лапа зацепила лишь край плаща. На мгновение киммериец оторвался от земли, но ткань с треском разорвалась, и он, оставив большую часть своего наряда на когтях чудовища, покатился по земле.

Вскочив, Конан подхватил лежавший у столба мешочек и изо всех сил понесся вдоль линии барьера. Услышав сзади тяжелые шаги, он обернулся и заметил занесенную над его головой тяжелую когтистую лапу. Меч описал в воздухе дугу, и три пальца с длинными когтями упали на землю. Но это не остановило падение изуродованной лапы. Сильный удар сбил Конана с ног.

Затем он оказался в железных тисках сжавшихся вокруг него лап чудовища, которые тащили его к оскаленной пасти. Лишь рука, державшая меч, оставалась свободной от этой хватки. Размахнувшись изо всех сил, Конан вонзил свой клинок прямо между двух рядов страшных зубов, чувствуя, как острие вспарывает мясо, рассекает кость и выходит из затылка чудовищного создания.

Чудовище застонало и вцепилось зубами в клинок, словно стараясь перекусить это препятствие, отделявшее его от столь тяжело доставшейся добычи. Тошнотворная вонь, шедшая из пасти, ударила в ноздри киммерийца. Он попытался повернуть меч в пасти. Чудовище снова взвыло, но не ослабило своей кандальной хватки. Конан понял, что еще чуть-чуть – и оно сломает ему спину. Он уже не чувствовал ни ног, ни зажатой в тиски руки. Он даже не знал, остался ли в его кулаке мешочек с порошком – надежда выбраться из Проклятой Земли. Все, что он мог сделать, – это вкладывать последние силы в то, чтобы удержать оскаленную пасть, не дать ей впиться в него, перегрызть горло или откусить голову.

Вдруг за спиной чудовища Конан заметил один из каменных столбов-меток. В своей схватке они все ближе подходили к барьеру. Ближе. Еще ближе. Что ж, мелькнуло в голове киммерийца, по крайней мере, я умру с мечом в руке и не один. Что-то вроде удивления отразилось на искаженной злобой и болью морде чудовища, когда из груди Конана вырвался злорадный смех. Одноглазое создание неуверенно сделало еще один шаг назад…

Боль пронзила тело киммерийца. Боль, какую он не испытывал еще никогда в жизни. Словно кожу оторвали от мяса, мясо от костей, перемололи кости в порошок, а затем бросили все в яму с кипящим металлом… Этот дьявольский круг повторился еще раз, затем еще, каждый раз – сильнее, чем в предыдущий, и вдруг…

Конан пришел в себя и увидел, что стоит на четвереньках, а все силы измученного тела уходят на то, чтобы не рухнуть на землю ничком. Сквозь кровавый туман в глазах он рассмотрел, что по-прежнему сжимает в руке мешочек с порошком. В голове вертелась мысль, что ему еще придется воспользоваться им, чтобы выбраться из Внутреннего Круга. Интересно, как же он смог пережить прикосновение к барьеру? Но над всеми этими размышлениями нависла другая, главная в эту секунду мысль: встать на ноги и встретить следующую атаку чудовища. Меч лежал прямо перед Конаном. Протянув руку, он взялся за обмотанную кожей рукоятку и чуть не выронил меч: кожа была покрыта трещинами и обуглена. Меч еще не успел остыть.

Вдруг уши киммерийца наполнились звуками. Они метались в его голове, как раскаты грома, и киммериец понял, что это слух вернулся к нему, а до этого он ничего не слышал. Пошатываясь, он поднялся на ноги и осмотрелся…

Чудовище лежало поперек барьера. Его мертвое, почти обугленное тело все еще вздрагивало, когда очередная молния, вспышка неведомой силы, пронзала его.

Конан ухмыльнулся, но тотчас же с ужасом уставился на барьер. Не может быть, нет… Но совершенно точно – он больше не был во Внутреннем Круге. Как он сумел выжить, пересекая барьер? Может быть, огромная жизненная сила чудовища притянула к себе большую часть убийственной энергии? В конце концов, это уже не имело значения. Важно было то, что у него оставалась лишь одна порция чудодейственного порошка. Войди он внутрь еще раз – и ему уже никогда не вернуться.

Молча он повернулся спиной ко все еще дергающемуся телу чудовища и зашагал прочь от Внутреннего Круга. Болело все тело, черная пелена застилала готовые выскочить из орбит глаза. Но самое главное – все эти мучения напрасно. Он так и не нашел того, что искал.

Акеба, Шарак и Тамур сидели, греясь у слабого костерка, когда Конан вышел из темноты, вытирая лезвие меча тем, что осталось от плаща. Киммериец швырнул окровавленную тряпку в огонь, от которого сразу же потянулся густой зловонный дым.

Сидевшие у костра вскочили, и Шарак зашмыгал носом:

– Ну и ну! Что это за вонь, Эрлик тебя побери?