Стоя на прибрежном холме, поросшем ветвистым колючим кустарником, Конан смотрел вдаль, выискивая глазами возвращающегося Тамура. Кочевник клялся, что найдет лошадей для всех не позже, чем через три-четыре часа. Он отправился в путь на рассвете, а сейчас солнце уже склонялось к западному горизонту. Тамур все не возвращался.

Неподалеку, на полосе прибрежного мокрого песка, лежала, чуть завалившись набок, «Танцующая в волнах». Волны шевелили ее корму, а носовой якорь был вынесен далеко вперед и врыт в песок дюн, покрытых редкой сухой травой. Команда судна и пассажиры разожгли костры и готовили себе ужин. Палатка Ясбет была установлена в стороне от гирканийцев и матросов, расстеливших свои одеяла между бревнами, выброшенными морем на берег.

На горизонте с южной стороны показалось облачко пыли. Это мог быть Тамур с лошадьми или те… кто? Конан пожалел, что мало знает об этой стране. Может быть, часовой, выставленный им на самой высокой дюне, тоже заметил пыль? Киммериец посмотрел в ту сторону и тихо выругался. Часовой пропал! Облако пыли приближалось, уже можно было различить темную массу несущихся лошадей. Тамур? Или кто-нибудь другой?

Всячески изображая непринужденность, Конан начал спускаться по каменистому склону, на котором, помимо кустов, возвышались тут и там корявые, истрепанные ветрами деревья, цепко державшиеся толстыми корнями за каменистый грунт.

Все так же старательно, неторопливо киммериец подошел к сидевшему у костра и натачивающему свою саблю Акебе.

– К нам приближаются всадники, – тихо, глядя в сторону, произнес Конан. – Я не знаю, Тамур это или кто другой. А часовой, между прочим, исчез.

Тяжело задышав, туранец опустил точило в мешочек на поясе и вложил саблю в ножны. Высадившись на берег, он счел разумным снять свою приметную тунику и армейский шлем: на этой стороне моря Вилайет не очень-то жаловали туранскую армию.

– Я пойду прогуляюсь в дюны, а ты пока побудь здесь.

Конан кивнул, и Акеба, поддерживая штаны, словно ему срочно приспичило, потрусил к дюнам.

– Ясбет, – позвал киммериец.

Девушка вылезла из своей палатки. Он махнул рукой, подзывая ее.

Ясбет старательно затянула ремень, на котором висел ее длинный кинжал, и лишь потом не торопясь пошла к Конану. Как только она оказалась достаточно близко, киммериец обнял ее за плечи и, не дав опомниться, резким движением усадил на песок, под прикрытие здоровенной коряги.

– Посиди здесь, – сурово сказал он, когда она попыталась встать.

Обернувшись к остальным, развалившимся около костров, Конан негромко, только чтобы быть услышанным всеми, сказал:

– Никому не двигаться.

Многие удивленно повернули к нему головы, а Муктар даже решил встать.

– Я сказал – не двигаться! – ледяным голосом повторил Конан.

Что-то в его голосе заставило бородатого морского волка повиноваться. Конан заговорил быстро и четко:

– К нам приближаются всадники. Они могут быть здесь с минуты на минуту. Я не знаю, кто они… Всем оставаться на местах! – При этом негромком окрике и гирканиец, потянувшийся к луку, и один из матросов, явно готовый броситься наутек, замерли неподвижно.

– Ко всему прочему пропал часовой. За нами могут наблюдать неприятели. Выберите себе укрытие и по команде – не сейчас, а по команде! – Хватайте оружие и по местам… Давай!

Через мгновение берег опустел. Все попрятались за стволами плавника и песчаными грядами. Конан, схватив лук и колчан, одним прыжком оказался рядом с Ясбет за той же большой корягой. Она едва взглянула на него, продолжая внимательно разглядывать дюны. Затем она негромко спросила:

– Скажи, почему ты сначала позаботился о моей безопасности, а потом заговорил с остальными? Меня всю жизнь стерегут и оберегают. Я так больше не могу!

– Может, ты думаешь, что ты – герой древней саги? – пробурчал киммериец, занятый совсем другими мыслями. Неужели это уже топот копыт? В каком девятом небе Зандру пропал Акеба? – Ты, наверное, решила, что стрела и сталь клинка тебе нипочем?

– Героиня, – ответила, подумав, Ясбет. – Я буду героиней, а не героем.

Конан фыркнул:

– Саги хороши, чтобы пересказывать их холодной ночью у костра, да еще чтобы развлекать детей. А мы все сделаны из плоти и крови. Сталь может пустить кровь, а стрелы пронзают плоть. Если я когда-нибудь увижу, что ты играешь в героя или героиню, то твоя задница покажется тебе барабаном. А теперь – тихо!

Не отводя глаз от дюн, он перебирал стрелы, проверяя правильность их оперения.

– Мы что, собираемся погибнуть на этом унылом берегу? – спросила Ясбет.

– Конечно, нет, – поспешил ответить Конан, – я привезу тебя обратно в Аграпур и подарю жемчужное ожерелье, если ты будешь себя хорошо вести. А если нет – придется отдать непослушную девочку на расправу Фатиме.

Стук копыт, несомненно, приближался. Неожиданно девушка во весь голос крикнула:

– Конан из Киммерии – мой любовник! А я – его женщина! Я счастлива и горда тем, что делю с ним ложе!

Конан уставился на нее: