преувеличенной вежливости.

– Желудок тебя больше не беспокоит? – поинтересовался Конан.

– Не знаю, как желудок, но по крайней мере голова может соображать, а ноги ходят.

– Может, попробуешь съесть чего-нибудь? Я знаю, что у Муктара есть отличные мидии. Я думаю, тебе они понравились бы.

– Нет, нет, спасибо, Конан, – торопливо ответил туранец, с явным усилием подавив тошноту. Чтобы сменить тему, он поинтересовался: – Что-то нигде не видно Байана. Ты случайно не выкинул его за борт?

Киммериец сжал зубы:

– Я услышал, как он обсуждал с дружками свои планы насчет Ясбет. Пришлось немного подкорректировать их.

– Чисто по-дружески, я думаю. Да, это ведь ты говорил, что нужно вести себя с ними повежливее, а не то эти морские крысы только и ждут повода, чтобы перерезать нам глотки.

– Абсолютно по-дружески поговорили, – подтвердил киммериец. – Он сегодня зализывает свои синяки. Даже не высовывался из-под одеяла.

– Отлично, – внезапно погрустнев, согласился Акеба. – Ей ведь столько же лет, сколько и Зорель.

– Эх, хороша девочка, – раздался голос Шарака, усаживающегося по другую сторону от Конана. – Будь я хоть на двадцать лет помоложе, я бы отбил ее у тебя, киммериец.

Кинжал Ясбет с грохотом упал на палубу, обратив на себя внимание всех троих мужчин.

– Я не ученая обезьяна и не дрессированный медведь, – резко сказала она, – чтобы вы тут сидели как в цирке, а я вас развлекала.

Она наклонилась, чтобы поднять оружие, и, бросив еще один гневный взгляд на троих приятелей, ушла к своей маленькой палатке у основания мачты.

– Твоя девчонка начинает показывать характер, – сказал Шарак, глядя ей вслед. – А не поторопился ли ты, научив ее обращаться с оружием?

Акеба согласно кивнул:

– Она уже не та тихая и запуганная девушка, какой была раньше. Между прочим, благодаря тебе, киммериец. Конечно, я понимаю, что она вообще уже не девушка, и тоже из-за тебя, но ты мог бы по крайней мере образумить ее, пока она не вызвала всех нас на дуэль.

– Как ты можешь такое говорить? Минуту назад ты любовался ею как своей дочерью.

– Эх, – горько вздохнул Акеба. Его смешливый тон исчез. – Я слишком беспокоился о добродетели Зорель, когда она была жива. Кто ж знал… Теперь я все вижу по-другому. Сейчас, когда ее нет в живых, мне хочется думать, что она успела узнать и эту радость, которую дает нам жизнь.

– Я до нее не дотрагивался, – начал Конан и наткнулся на недоверчивые взгляды. – Я только спасал ее, защищал. Она невинна и одинока. Ее некому защитить, кроме меня. Ради Митры! Да представьте себе охотника, которому предлагают зарезать олененка ради удовольствия.

Шарак затрясся от смеха:

– Значит, тигр и лань. Только кто из вас кто? Кто охотник, а кто жертва? Девочка-то тебя уже приметила.

– Это точно, – сказал Акеба. – Как раз она – среди тех, кто уверен, что девчонка – твоя. Девятое небо Зандру! Ты что, в монахи записался?

– Сдается мне, что остаток пути вам обоим придется проделать вплавь. Я же сказал вам… – Конан не договорил, увидев направляющегося к ним Муктара.

Бородач с бычьей шеей внимательно смотрел на киммерийца. Наконец он бросил сквозь зубы:

– За нами погоня. Галера.

Конан вскочил и бросился на корму. Акеба и Шарак поспешили за ним.

– Я ничего не вижу, кроме воды, – щуря глаза, сказал сержант.

Шарак подтвердил его слова.

Однако Конан разглядел черную полоску на волнах, с черточками белой пены по бокам, что говорило о множестве весел, вспенивающих воду.

– Пираты? – спросил Конан.

Хотя море Вилайет было известно своими морскими разбойниками, Конан нутром почувствовал, что вряд ли их преследователи принадлежат к этому братству.

Муктар пожал плечами:

– Может быть. – В его голосе тоже не слышалось уверенности.

– А кто же еще? – спросил Акеба.

Муктар искоса посмотрел на Конана, но промолчал.

– А я все равно ничего не вижу, – настаивал Шарак.

– Когда они нагонят нас? – спросил Конан.

– Ближе к ночи, – ответил Муктар. Капитан внимательно посмотрел на небо, на глазах затягивающееся свинцовыми тучами, затем на длинные серо-зеленые валы волн.