– Вовсе не шутка.

– Но ведь… ведь… О, черт бы меня побрал, как я не заметил раньше!

Дело атом, что бумага была довольно стара и покрыта такой эмульсией, какой теперь практически не пользуется. На оборотной стороне, точно посередине, была указана дата. И согласно этой дате снимок был сделан двадцать один год назад!

Я почти умоляюще посмотрел на мафиози.

– Мистер Джиральдини… Ведь это блеф, не правда ли? Не можете же вы хотеть, чтобы я…

– Почему это? – перебил он меня.

– Потому что… потому что… Это просто невозможно! Я бы не смог найти младенца даже с помощью фотографии, сделанной вчера. Ведь все дети такие одинаковые!

– У вас есть дети, мистер Нельсон?

– Нет. Но какое это имеет отношение?

– Потому что такую глупость может сказать только тот, у кого нет детей.

В его голосе прозвучала искренняя обида.

– О'кей, о'кей, мистер Джиральдини! Допускаю, что они как-то различаются. Но вы согласитесь со мной, что ваше желание невыполнимо. Этот… как бишь его… был младенцем двадцать четыре года назад. Теперь он взрослый человек. Как, черт возьми, я разыщу его с помощью древней фотографии? Просто невозможно! Почти горестно он посмотрел на меня.

– А говорят еще, что вы самый отчаянный сыщик в Штатах. Мол, нет такого, чего вы не могли бы разыскать. Разве не так?

– Черта с два! – взорвался я. – Наболтают всякой ерунды о человеке, как не знаю…

– Жаль, искренне жаль, – покачал он головой. – Проблема в том, что я скажу своим людям, если они все-таки установят, что и вы были замешаны в том старом деле. Беда моя в том, мистер Нельсон, что я мягкий человек. Я не уверен, что смогу их удержать.

Я снова взял в руки брошенную на стол фотографию и стал изучать выпуклую попку ребенка. Боже ж ты мой! Как мне выбраться из этой заварухи?

Я все смотрел и смотрел на младенческую попку, а мысленно перенесся на двадцать один год назад.

За каким дьяволом нужно было тебя фотографировать, детка? – растравлял я себя, делая вид, что тщательно изучаю фото.

Джиральдини терпеливо ждал, не мешая мне. Я услышал, как звякнули рюмки: очевидно, он наливал нам обоим. Пожалуй, он думал, что самый замечательный сыщик Штатов ломает голову над решением задачи.

А голова эта была сейчас также пуста, как лопнувший воздушный шарик.

Просидев несколько минут в растерянном молчании, я наконец тихо спросил:

– Вы знаете имя ребенка?

– Нет.

Я даже не моргнул. Я уже ничему не удивлялся. А Джиральдини, видимо, почувствовал, что он обязан как-то объяснить свою неосведомленность.

– Собственно говоря… ситуация такова, что у него, вероятно, и не было имени. Когда он пропал из… э- э-э… из дому, он еще не был крещен.

– Ага.

– Но, конечно, теперь-то у него есть имя. Ведь иначе быть не может, правда? Только мне оно не известно. В вашу задачу входит также узнать его имя.

– Премного благодарен. Но вы знаете хотя бы, где сделан снимок? Или где находился этот ребенок младенцем?

Он медленно, с ленцой почесал свою волосатую руку.

– По всей вероятности, в Санта-Монике.

– По всей вероятности?

– По всей вероятности.

– То есть, это не точно?

Он в задумчивости наморщил лоб.

– Я не совсем уверен. Но одно почти точно. Где-то недалеко от Санта-Моники должен быть детский приют. Приют для беспризорных детей и подкинутых младенцев. Он существует на чьи-то пожертвования. По всей вероятности, этот мальчуган воспитывался там…

Мало того, что это поручение мне совсем не нравилось, было тут еще нечто, не нравившееся мне в неменьшей степени.

– Мистер Джиральдини, – начал я. – Я уже говорил вам, что никогда не вмешиваюсь в дела кланов. Если когда-либо заходила об этом речь, я прятался в своем бюро, как улитка в собственном домике. Однажды я дал обет Святому Мартину, что не буду понапрасну рисковать своей жизнью. И я хотел бы выполнить этот обет.

Он дружелюбно усмехнулся.