Ренни, которого, как казалось, мне удалось усмирить, вытер вспотевший лоб и озабоченно оглядел дверь.

– Хорошо, хорошо, что это опасно. Но что, если все это неожиданно обрушится? Тогда мы ничего не выиграли.

– Не бойтесь, они долго не осмелятся к ней притронуться. Будут опасаться, что их прибьет камнями. И думаю, они заподозрят, что я приготовил им ловушки.

– Вы так полагаете?

– У верен в этом. И я бы вел себя так на их месте.

Чтобы заложить вторую дверь, нам пришлось потерять тридцать пять минут. И здесь я устроил несколько ловушек, но уже не так тщательно, как у первой двери. Ведь я знал, что когда они пройдут через первую, то со второй уже не будут так возиться. Даже подвергая себя риску, что при взламывании двери кого-то из них может прибить.

Оставалось только надеяться, что первой жертвой будет коротышка в шляпе.

Стены коридора были гладкими, а в тех местах, где иногда не хватало каменной плитки, я мог даже различить следы лопаты, с помощью которой в свое время заровняли раствор. И вглядываясь в кажущуюся бесконечной тьму, я мысленно перенесся на несколько тысяч пет назад. Где-то теперь та рука, что держала лопату, и где может быть сама лопата? Потом я почувствовал на своей руке пожатие Сети и перестал думать о прошлом.

Мы прошли вперед, наверно, метров сто-двести, когда увидели новый обвал. Он был не таким большим, как предыдущий, но все-таки нам понадобилось для расчистки полчаса. После этого дорога была уже прямой, как стрела, и вела, вероятно, прямиком к подземной пирамиде.

Еще через двести пятьдесят шагов коридор неожиданно раздвоился. По левую руку открылся боковой туннель и, отклоняясь от главного направления, терялся в темноте.

Карабинас рискнул углубиться в боковой коридор метров на двадцать-двадцать пять, но сразу же вернулся.

– Конца не видно, – сказал он. – Насколько хватает света фонаря, конца нет.

– Он, очевидно, ведет куда-то на поверхность, – пробормотал Силади.

Они еще какое-то время постояли, ломая голову, и уже было собрались пойти дальше, когда их остановил Ренни.

– А если… если это – главная ветвь? Все в изумлении посмотрели на него, и даже Сети перестала сжимать мою руку.

– Это… это… невозможно! – сказал Йеттмар.

– А почему невозможно?

– Потому что… это просто было бы нелогично. Главная ветвь та, которая идет прямо, а эта – боковая, которая отходит от главной. Так более логично.

Ренни улыбнулся, и снова его улыбку нельзя было назвать симпатичной.

– Типично земная логика. А если те… если мой отец думал не так?

В том, что он говорил, без сомнения, было что-то, но несмотря на это, кровь снова прилила мне к голове. Пришлось сделать над собой усилие, чтобы не швырнуть ему в лицо какую-нибудь грубость. Но не успел я открыть рот, как ко мне повернулась доктор Хубер.

– А вы что думаете, мистер Нельсон?

Ее невозмутимая речь в два счета вырвала ядовитые зубы змеи, которые терзали мою душу. Я проглотил ком в горле и постарался отвечать таким же тихим и спокойным голосом.

– То, что говорит Ренни, несомненно, заслуживает внимания. То есть то, что возможен и другой, не совпадающий с нашей логикой образ мышления. Тем не менее я не думаю, что здесь был применен способ строительства, не соответствующий нашей логике.

– Почему нет? – спросил почти сердито Ренни.

– Видите ли, – сказал я терпеливо. – Эти люди, ил и кто – не знаю, как правильно назвать их, – совершенно очевидно, обладали более высоким интеллектом, чем мы. Следовательно, они очень хорошо могли представить себя в нашей шкуре. И если хотели, чтобы кто-то из нас добрался до солнечной ладьи, им нужно было построить такую дорогу, которая ведет прямо к ней… Понимаете?

Но Ренни снова покачал головой.

– Не забывайте, Нельсон, что когда подземную пирамиду строили, они все еще были живы. И речи не было о том, чтобы на планету Красного Солнца полетел кто-то другой, а не они. Именно поэтому и возможно, что к пирамиде приводит какой-нибудь из боковых ходов.

В этом тоже могла быть своя правда, но на такой основе мы могли бы спорить над этими полуистинами хоть до завтрашнего дня.

Я постучал по стенке коридора и, напрягая зрение, снова стал вглядываться в темноту бокового туннеля.

– И это, конечно, возможно, – сказал я. – И еще очень многое другое, о чем мы, пожалуй, и думать не осмеливаемся. Но не забывайте одну вещь. Мы должны рисковать) Рисковать, потому что люди Джиральдини тоже рискуют.

– А не обойдется ли нам этот риск слишком дорого? – спросил Осима.

– Не исключено. Но ничего другого не остается. Мы не можем исходить все боковые ходы.

– Пока был только этот один.