царь заявился к ней после шестидневного пира во внутренних покоях, лицо у него было красным и одутловатым, глаз почти не было видно, а в интимных местах имелись следы избавления от обременяющих организм веществ. Кроме того, от него исходил такой дух, что она задыхалась. Он навалился на нее и принялся целовать. Некоторое время она не дышала, а когда все же вынуждена была вдохнуть, ее стошнило. Он тут же одумался и ушел, наутро напрочь забыв о попытке сближения, а она не могла прийти в себя целую неделю.
Она не могла ничего есть – только пила, и к концу недели у нее начались видения. Она ощущала себя грязной, она казалась себе нечистоплотным зверем – и ее любовь к себе превратилась в ненависть. Призвав слуг, она велела им посадить себя в клетку и кормить из корыта, как свинью. Несмотря на явное безумие приказа, слуги в точности исполнили его. Руфина месяц жила в клетке, но потом страсти снова одолели ее. Она снова почувствовала себя нежной и желанной.
Отмывшись в семи водах, умастившись благовониями, она вернулась к своим обычным занятиям. Кроме того, она решила впервые со времени ее появления в Шадизаре выйти в мир. Стены стали удручать ее. Клетка научила любить свободу. Рассматривая город с самых высоких башен дворца, Руфина заранее наметила маршрут.
Снарядили паланкин. Четверо носильщиков несли его, и сопровождало четверо, слуг и четыре служанки, а охраняли паланкин двенадцать воинов в доспехах и еще двенадцать, одетые как простолюдины, служили тайно, следуя впереди и за паланкином, не приближаясь к нему. Они вышли за ворота, обошли по кругу дворец, ибо царица хотела увидеть всех нищих, монахов и бродячих фокусников, обосновавшихся у стен. Потом направились на базар. Еще на подходе, едва только стали слышны вопли торговцев, царица почувствовала ядовитую смесь запахов. Гниющие фрукты, жарящееся мясо, пряности. От непривычки ее едва не стошнило, но она сумела сдержаться.
На базаре Руфина увидела толпу, большей частью состоящую из мальчишек, которые улюлюкали, свистели, плевались и кривлялись, как обезьяны. Это привлекло ее внимание. Она вообще редко видела мальчишек, и никогда не видела столько вместе.
Заметив паланкин, толпа попыталась переключиться на него, но воины хорошо знали свое дело, и мальчишки отхлынули почти без сопротивления, оставив на поле боя немного собственной крови и зубов. И тогда Руфина увидела то, что привлекало их и вызывало столь бурную реакцию. Это была клетка, а в ней сидело, сгорбившись, какое-то черное, мохнатое существо. Руфина велела приблизиться. У клетки стоял владелец с бичом и копьем. Вид он имел свирепый, на лице у него был шрам, начинающийся на лбу, проходящий сквозь глазницу с отсутствующим глазом, и заканчивающийся на подбородке.
– Кого это там ты держишь? – тихо спросила Руфина.
– Зверочеловека, госпожа, – ответил с поклоном одноглазый и ткнул копьем внутрь клетки. – Эй, покажись, урод!
Черное существо в клетке пошевелилось и подняло голову. Увидев его лицо, Руфина вскрикнула. Он действительно был зверочеловеком, в нем имелись черты и того, и другого. Вместо носа было кабанье рыло, изо рта торчали клыки, верхняя губа была сильно приподнята и хорошо видны десны с серыми прожилками. Гниющие десны. Но глаза были человеческими, небесно-голубыми. Они совершенно не подходили этой страшной морде. Словно какой-то нежный красавец напялил на себя пугающую маску, которую потом так и не сумел снять.
– Купите его для меня, – приказала слугам Руфина и тотчас отправилась обратно во дворец.
Зверочеловека вскоре доставили в покои царицы и поместили в ту же клетку, где недавно обитала сама Руфина. Ее запах еще витал внутри. Зверочеловек принялся метаться по клетке, обнюхивать корыто и ложе царицы.
Внезапно он завыл как кот ночью, зарылся лицом в подстилку из травы, где спала Руфина, и стал как-то по-особому двигать бедрами. Слуги отвернулись, а царица подошла к клетке поближе. Зверочеловек выл и двигал бедрами. Потом он упал на подстилку и стал извиваться на ней, словно червяк. И вой его перешел в крик.
– Он умирает? – встревожено спросила Руфина.
Словно подтверждая ее опасения, зверочеловек застыл. Но лишь на мгновение. Затем он перевернулся на спину, раскинув огромные волосатые руки. И Руфина увидела его красный, как у павиана, детородный орган. Только у павианов он маленький, у зверочеловека же был почти как у коня. Грудь зверочеловека мощно вздымалась. К исходящим от него жутким запахам прибавился еще один. Странно, но Руфина почувствовала, что этот запах ей нравится.
Зверочеловек стал любимой игрушкой Руфины. Она позабыла обо всем остальном. Она даже перестала рассматривать удивительные шелковые свитки из далекого Кхитая, которые обожала раньше. Теперь они лежали на полках и пылились.
Но новая любимая игрушка была опасна. Понимая это, Руфина велела соорудить специальную машину, в которую можно было бы поместить зверочеловека, чтобы он двигался только так, как было угодно ей. Сделать из живого существа марионетку, полностью подчиняющуюся желаниям хозяина. И мастера изготовили для царицы такую машину.
Управлять зверочеловеком теперь было легко, как куклой. Для этого имелось множество рычагов, причем все было сделано так, чтобы не нужно было прилагать усилий. Зверочеловек был прочно закреплен в жестком каркасе, как бы повторявшим его скелет снаружи. А каркас этот в свою очередь был прикреплен к полу. Единственно, чего не мог делать зверочеловек-кукла, так это ходить. Зато он вращался в разные стороны, разводил руки и ноги, потешно покачивал головой, даже становился на четвереньки.
Руфине исполнилось всего тринадцать лет, и когда царь решил осчастливить ее своим появлением во второй раз, он с удивлением обнаружил, что ее лоно с готовностью приняло его, не оказав совершенно никакого сопротивления. Он вошел в свою царицу, словно в воду. Но Руфина была неглупой девочкой. Она показала царю множество игрушек, которыми ублажала себя, и даже показала, как она это делает. С криками «О, царь любимый, царь желанный, о, царь царей!», она проявила перед царем такую страсть, что он страшно возбудился и захотел ее снова, а недоумение его испарилось, как утренняя роса.
Но нераздельная любовь царя длилась недолго. Через неделю он устал и уехал на охоту, а по возвращении не спешил показаться. Он приобрел себе где-то в отдаленной деревне новую наложницу, так что у него, конечно, не оставалось сил на жену. Пришел он только через месяц – и снова Руфина сумела возбудить в нем почти безумную страсть. Но не больше, чем на две ночи.
Так и повелось. Свидания их были недолгими, но бурными. И предоставленная в основном самой себе, если не считать редких официальных обязанностей, Руфина все больше и больше привязывалась к зверочеловеку. Но она так и не дала ему имени.
Когда никого рядом с ними не было, Руфина называла его своим царем. И постепенно страсть переросла в настоящую любовь. А потом Руфине пришла в голову мысль, что он тоже любит ее и не способен причинить никакого вреда. Что от их взаимной любви он сделался во всем, кроме облика, подобным человеку, И продолжать держать его либо в клетке, либо в машине невозможно. Он достоин свободы.
Это была глупая мысль. Но ослепленная любовью, Руфина не замечала этого. Поэтому однажды отослала из тайных покоев всех слуг, взяла ключ из ларца и вошла к нему в клетку. Он был возбужден и тяжело дышал. Руфина погладила его по груди, потом ее нежная рука стала опускаться ниже. Он зарычал, грубо схватил Руфину и взял ее, словно кобель суку. Он двигался быстрее, чем нравилось Руфине, но она ничего не могла поделать. Она кричала не столько от наслаждения, сколько от боли, но и наслаждение тоже было. Она снова чувствовала себя грязной свиньей – и это ей нравилось.
– Ударь меня! – воскликнула она и, как ни странно, зверочеловек понял ее.
И сделал то, что она хотела. От звонкого шлепка по бедрам она упала. Зверочеловек перешагнул через нее. Она схватила его за лодыжку, но он рванулся с такой силой, что потащил ее за собой, и она ударилась головой о железные прутья клетки.
Некоторое время Руфина слышала его. Он с рычанием ломал машину для любви, которая доставила ей столько удовольствия. Очевидно, ему машина удовольствия не доставляла. Скорее – наоборот, судя по злобным усилиям, которые он применял, чтобы разрушить машину голыми руками.
Руфина скорчилась на полу клетки, ощущая запахи зверочеловека, далеко не все приятные, и боялась поднять голову. Когда шум затих, Руфина решила, что зверочеловек ушел. Она полежала еще немного, потом поднялась и осторожно заглянула в комнату, где находилась машина для любви.
