И это моё дело: что думать и где искать.

— Почему вы думаете, что КГБ или ФСБ — это всегда плохо?

— Лично я так не считаю. Но сама специфика их работы заключается в тайнах, опасностях и неординарности. А предположить, что именно этот человек занимался исключительно безобидной работой и не нес в себе никакой особой информации — значило бы сделать большую натяжку.

— В связи с этим, Сергей Владимирович, смею вас за верить, что если спецслужбы и вынуждены устранять кого-то, то это чаще всего происходит без ажиотажа и привлечения внимания широких масс. Инфаркт, очевидный и бесспорный «несчастный случай», болезнь, автокатастрофа, на худой конец — исчезновение. Но убийство?.. Чаще всего это сопряжено с чем-то иным. В данном случае это кража.

— А мне кажется, что «убийство во время ограбления» и есть «бесспорный и очевидный несчастный случай»… И вообще, Пётр Петрович, давайте не будем «переливать из пустого в порожнее», а займемся каждый своим делом. Я вам искренне советую обратить ваше «высокодолжностное» внимание на работу «убойного отдела» и прокуратуры. Это принесет куда больше пользы… Что вам ещё от меня угодно?

— Собственно говоря… ничего, — развел руками Петров.

— Ну и все, — поставил я точку под затянувшимся раз говором. — Прилип, как банный лист… Соратничек…

— Русаков! — возмутился Калинкин. — Ты что себе позволяешь?!

— Надоело, — буркнул я. — Пусть каждый занимается своим делом, а то все эти «руководящие и конвульсирующие» из разнообразных «смежных ведомств» олицетворяют собой поговорку: «Трое пашут, а семеро руками машут»…

Петров пожал плечами и скрылся в соседней комнате.

— Ты что, с цепи сорвался?! — набросился на меня Калинкин. — Что ты в парня вцепился?! Он тебе слова дурного не сказал…

— Терпеть не могу «канцелярских крыс», — буркнул я. — А этот явно из их братии. Хиппи-переросток, а не офицер… Где они его откопали?..

— Где откопали — не знаю, но наше начальство перед ним на цыпочках ходило, благо что сопли не подтирало. Вид-то у него и впрямь… Но, видать, уж очень важная персона. Оставь его в покое, пока беды не накликал, сам знаешь: сейчас и в милиции полно всяких «сынков», у которых папаши так высоко сидят, что из их кабинета Сибирь как на ладони видна… Не мешает — и хорошо.

— Не мешает, — продолжал ворчать я. — Едва ли в партнеры не набивается, «соратничек»… В кабинете брюки протёр, теперь на подвиги потянуло. Вот и добирает недостающей солидности… Ещё поучать пытается, хакер волосатый…

— Это ещё кто такой? — удивился Калинкин.

— А леший его знает, — пожал я плечами. — Слышал где-то… Что будем с делом решать, Геннадий Борисович?

— Ты и впрямь считаешь, что здесь замешаны спецслужбы?

— Нет, не думаю. Сам характер выполнения преступления заставляет отбросить эту версию. Это я говорил для того… волосатого. Хотел показать, что при желании предположить можно что угодно, даже то, что прилетели инопланетяне и порешили старичка, чтоб завладеть тайной анальгина. Пока нет фактов, все версии — словоблудие. Но надеюсь, этот парень понял, что я не верю спецслужбам и хочу, чтобы они тоже держались от меня подальше. Делом нужно заниматься, а не «тень на плетень наводить». Что он здесь вынюхивает? Что знает? О чем хочет узнать?.. То, что это было настоящее ограбление — я уверен. Что старика случайно пришибли — тоже могу предположить. А вот чтобы понять, кто убил, сперва нужно узнать — что взяли. И исходя из этого уже предполагать: обычные грабители, или всё же со старой работы связи тянутся. Вы же сами видите, какая квартира: сплошной антиквариат. Хрусталь, современнейшая техника, ковры, иконы, старинные книги… Как он вообще столько времени протянул? Тут же половина — явно краденое. Смотрите: на иконах какие-то штампы, номера… Коллекционное или музейное. Да-а, богат был старик… Очень богат… Должны же остаться связи, через которые он обменивался, продавал, покупал все это? Нужно поговорить со специалистами. Родственники у него есть? Наследники?

— Кажется, нет. Соседи говорят — очень замкнутый старик был. По документам прямых наследников у него нет, а дальние… Их устанавливать придется. Самое начало работы, все ещё на догадках да предположениях держится. У нас ещё даже списка похищенного нет. Эксперты по пустым шкатулкам да по следам на стенах определяли: «Взяли что-то квадратное, висевшее на стене, что-то прямоугольное, стоявшее на полке». Что ты у меня выведываешь? Я вместе с тобой сюда приехал… К тому же это твоя работа. Вот иди, и думай сам.

— Геннадий Борисович, — позвали его от входа. — Там Дементьев свидетельницу нашёл. Вроде, видела троих парней, выбегающих из подъезда с сумками… И по времени, вроде, сходится…

— Я пойду, — сказал мне Калинкин. — А ты осмотрись здесь повнимательнее, может, и найдешь что… Я скоро буду.

Он ушел, а я продолжил осмотр квартиры. Она и впрямь напоминала музей. Чтобы вывезти отсюда все ценное, по требовался бы не один и даже не два грузовика. Моё внимание привлекла огромная, почти полуметровая чёрная маска из дерева, висевшая на стене, изображающая настолько жуткую физиономию, что, приснись она ночью, вполне можно было проснуться заикой. Вместо глаз в пространство тупо пялились два огромных светло-желтых камня, тускло переливающихся в свете ламп. Из раздвинутой в оскале пасти белели зубы, по виду напоминающие человеческие, только несколько крупнее и реже. По всей видимости, пасть была вырезана довольно глубоко. Очень хорошее место для тайника. Я встал на стул и потянулся к маске.

— Не трогай!

От окрика я вздрогнул и повернулся. В тот же миг маска сорвалась со стены и, гулко ударившись о пол, раскололась надвое. Я мог бы поклясться, что не успел даже при коснуться к ней, но теперь это было уже делом десятым.

— Ну? — грозно спросил я застывшего на пороге Петрова. — И что теперь?

Не отрываясь, словно завороженный, он смотрел на лежащие возле моих ног осколки маски.

— Ты что орешь?! — спросил я. — Что ещё тебе надо?

— Она не могла расколоться, — едва слышно прошептал Петров. — Это железное дерево…

— Значит, подделка, — сказал я. — Тем более раз раскололась, значит, всё же «могла»… Ты долго будешь у меня над душой стоять? Что ты вопил, как укушенный?

— Что?.. Ах, это… Понимаешь, это маска Аримана, бога тьмы и зла. Но кроме всего прочего она несла в себе страшное заклятие… И каждый, кто прикасался к ней, мог пасть жертвой этого старинного заклятия. В определенных кругах это очень известная маска…

Я посмотрел на Петрова с невольной жалостью. Бедняге следовало больше находиться на свежем воздухе. Нездоровый образ жизни в душных кабинетах, обязанности, многократно превышающие способности, — все это могло плохо отразиться на душевном равновесии. Но говорить об этом я не стал. Поднял остатки маски, осмотрел их и положил на сервант.

— Почему же она раскололась? — бормотал Петров. — Она не может быть уничтожена… Не так просто… Пока она была цела, заклятье не могло быть снято…

— И много здесь ещё «заклятий»? — невинно поинтересовался я. — Я просто хочу знать, что можно осматривать, не ожидая перепуганного вопля над ухом.

— Здесь многое несет в себе отпечатки зла, — сказал Петров. — Видишь ли, Ватюшенко занимался не только архивами, но и похищенными нацистами сокровищами как России, так и других стран, в которых побывали немцы… Он входил в комиссию по розыску и возвращению похищенного.

— Ты хочешь сказать, что часть того, что я тут вижу?..

— Было вывезено немцами из разных стран, — подтвердил Петров. — К сожалению, в комиссию входили не только честные и заботящиеся о национальном достоянии, но и… разные люди. Многое из найденного в тайниках так и не дошло до музеев и гохранов. А что касается мистических свойств этих предметов… Гитлер, да и вся верхушка рейха, устроили самую настоящую охоту за реликвиями разных религий и народностей. Были организованы целые экспедиции в те места, где, по информации немецких спецслужб, могли храниться магические талисманы и символы. Они верили в силу этих святынь, но, к счастью, их знания были поверхностны. Они не подозревали, что магические свойства этих талисманов