пышностью дворцового комплекса. Даша заметила начальника службы безопасности – генерала Саида.

Генерал весьма любезно встретил их, бросив на Дашу быстрый, оценивающий взгляд. Девушка одернула юбку и подумала, уж не слишком ли она длинная. Хотя кто знает этого Аль Бадраффи, может статься, что в его дворце вся прислуга ходит нагишом!

Бетонное здание оказалось своего рода пропускным пунктом – там имелись и сканеры, как в аэропорту, и рентгеновские аппараты, просвечивающие предметы практически любых габаритов. Процедура проверки была обязательной. Однако она не отняла много времени. И скоро Даша присоединилась к Татьяне и пресс-секретарю, которые, пройдя осмотр, любовались через панорамное окно дворцовым парком.

Затем появился помощник генерала Саида, передавший ему четыре одинаковые черные папки. В них находились по две страницы текста – на арабском и русском. Это была расписка о неразглашении всего того, чему они станут свидетелями во дворце, за исключением фактов и материалов, которые будут разрешены для показа широкой общественности.

Пресс-секретарь, желая продемонстрировать свое чувство юмора и, вероятно, покрасоваться перед Татьяной, спросил:

– А что бывает с теми, кто нарушит расписку о неразглашении?

Генерал Саид, хмыкнув, ответил:

– Их отдают на растерзание голодным псам!

Беднягу пресс-секретаря аж бросило в дрожь, а генерал расхохотался, показывая ровные белые зубы. Потрепав пресс-секретаря по плечу, он милостиво заметил:

– Для вас мы сделаем исключение! Смерть не будет столь мучительной! Голодные крокодилы вас устроят?

То ли это была шутка, то ли правда. Татьяна предпочла слегка улыбнуться, а пресс-секретарь рассмеялся во все горло, стараясь копировать гортанный смех самого генерала. Даша же только вздохнула. Полковник Аль Бадраффи не отличался щепетильностью – говорили, что своих противников он скармливал львам и гиенам, бросал в цистерны с кислотой или в ямы, полные ядовитых змей, и лично подвергал изуверским средневековым пыткам. Но в то же время он был чрезвычайно любезным и обходительным и, если ему это требовалось, выказывал манеры английского аристократа.

Татьяна собралась было прогуляться по парку, который ничем не уступал версальскому или петергофскому, но генерал Саид, усмехнувшись, указал на ступеньки лестницы, уводившей под землю.

Даша покорно спустилась по лестнице, не понимая, куда их ведут. Генерал обмолвился, что под дворцом располагается подземный комплекс, который больше самого дворца в четыре раза. Неужели Аль Бадраффи решил принять их в своем бункере?

Однако их путешествие долго не длилось – они миновали туннель, оказались около лифта, подле которого несли дежурство два солдата, отдавшие при появлении генерала Саида честь.

Лифт – с позолоченными панелями, инкрустированными бирюзой и лазуритом, – вознес их наверх. Видимо, они попали во дворец через подземный ход, поняла Даша.

И вот, к ее удивлению, они оказались в самой что ни на есть настоящей телестудии. Даша заметила аппаратные, комнату звукорежиссера, монтажную. Ее взору открылась и большая студия, правда, пустая. На стене студии висел огромный плакат с изображением полковника Аль Бадраффи.

Появились облаченные в черные одеяния бородатые субъекты, чьи головы были увенчаны белыми чалмами, а на внушительных животах покачивались амулеты. Это и были так называемые хранители традиций, которые, как узнала из сплетен в Интернете Даша, были личными ведунами-колдунами полковника. Тот был жутко суеверным, боялся заговоров и обращался к услугам прорицателей, магов, астрологов и ясновидцев. Но эти самые личности, якобы поддерживавшие контакт с миром мертвых, работали на государственной службе и получали жалованье из казны. В их обязанности входило оградить полковника от дурного влияния извне.

Хранители традиций первым делом накинулись на пресс-секретаря и жестами потребовали от него снять очки, а также сменить галстук. Татьяна саркастически заметила:

– Я же говорила, что расцветка просто невозможная!

Оператору повезло – ему отчего-то надо было разуться. Увидев, что на нем носки черного цвета в желтую полоску, хранители традиций схватились за головы и возмущенно переглянулись. Других носков у оператора, конечно же, не было, поэтому от него потребовали снимать босиком.

Настала очередь Даши. Девушка внутренне напряглась, готовясь к худшему. Хранители традиций обошли ее с двух сторон, как посетители музея обходят статую, коротко посовещались, и один из них быстрым движением снял с головы Даши заколку. Темные волосы рассыпались по плечам.

Внешним видом Татьяны они остались довольны, однако яростно закачали головами, заметив ее, по их мнению, слишком яркий макияж. Стилист тотчас бросился к Татьяне, но, заметив вертлявого манерного молодого человека с мелированными волосами и крестиком в ухе, бородачи в ужасе замахали руками и забормотали что-то по-арабски, потрясая висевшими на груди амулетами. Несчастному пришлось покинуть студию, и Татьяну передали в руки двух местных гримерш – молодых, полных, большегрудых дам.

Перед зеркалом Даша поправила растрепанные волосы и пришла к выводу, что хранители традиций, вообще-то, очень даже правы – распущенные по плечам волосы шли ей намного больше, чем строгий учительский пучок. Однако она была уверена, что именно с ним и надо являться на интервью с лидером страны! А вот его оккультные советники были, оказывается, иного мнения…

Генерал Саид проводил их в студию – это было небольшое уютное помещение, больше напоминавшее спальню: огромный, метра четыре на три, диван, черный в золоченую полоску, на котором лежало никак не меньше полусотни разнообразных по форме и цвету подушек и подушечек. Рядом с диваном стояло кресло, больше походившее на трон – все резное, покрытое листовым золотом, со сверкающими камнями, вмонтированными в подлокотники.

Как объяснил начальник службы безопасности, полковник Аль Бадраффи пока что не принял решение, как именно будет давать интервью – сидя в кресле, как подобает государственному мужу, или полулежа на диване, изображая из себя восточного князя. Имелось и обыкновенное кресло из пластика и металла – для интервьюера.

Оператору строго-настрого запретили приближаться к полковнику ближе чем на два метра. Возникли работники, ответственные за освещение, которым оператор принялся объяснять, как надо расположить лампы.

Генерал указал Даше и пресс-секретарю на узенькую крошечную лавочку в самом темном углу комнаты – именно там им и надлежало находиться во время интервью. Даша опустилась на лавочку рядом с пресс- секретарем, на шее которого теперь красовался галстук траурного черного цвета.

– Прямо как на похоронах! – заявил он злобно, запуская согнутый палец за узел. – С какими только выкрутасами мне не приходилось сталкиваться, но такое – впервые! Этот полковник Аль Бадраффи… Он…

Пресс-секретарь обернулся по сторонам и, убедившись, что все заняты своими делами и никого поблизости нет, прошептал:

– Он настоящий псих! Надеюсь, что нас всех потом выпустят живыми и из дворца, и из этой забытой богом страны! А не бросят на съедение пираньям или бегемотам!

– Пираньи в Африке не водятся, а бегемоты мясом не питаются… – проронила Даша, и в этот момент послышался дикий, оглушающий женский вопль. Пресс-секретарь, напуганный криком, подался назад и упал со скамеечки. И, став белее полотна, просипел:

– Это голос Тани… Я хотел сказать, Татьяны Львовны! Господи, что они с ней сделали? Неужели нас сейчас всех на фарш пустят?

Вопль повторился, на этот раз намного ближе. Даша вскочила со скамеечки и выбежала из комнаты- студии в коридор. Она увидела Татьяну Атьман, окруженную солдатами. Значит, прав был пресс-секретарь, их сейчас всех арестуют, возможно, расстреляют на месте – только потому, что этого захотелось сумасшедшему правителю или ему посоветовал это сделать его придворный колдун!

Появился и генерал Саид, перед которым солдаты расступились, пропуская его к вопящей Татьяне. Взглянув на нее, Даша ужаснулась – как же надо кричать, чтобы лицо до такой степени налилось кровью. Ведь так и до инсульта недалеко!

И только потом поняла, что лицо не налилось кровью от крика – лицо приняло окраску гниющей сливы,