Нотариус несколько секунд таращился на диктофон, затем неуверенно произнес:

– Обещай, что не будешь стучать на меня прокурорам.

– Обещаю, месье, – ответила Софья, – но в обмен на это вы расскажете мне все, что вам известно о завещании, составленном по поручению Ады Ноготкофф-Оболенской.

– Выключи, – потребовал бывший нотариус, указав на диктофон. – То, что я сейчас скажу, ты все равно не сможешь использовать против меня. Я буду все отрицать. Эта баба, Ада, вышла на меня через Эдуарда...

– Кто это? – спросила Софья.

– Не перебивай и слушай, – велел Буланье и оглянулся по сторонам.

Охранник читал в углу газету, явно не прислушиваясь к беседе Софьи и осужденного нотариуса.

– Было дело, работал я на него, на Эдуарда. Он – карточный шулер, в одиночку и вместе с дружками дурил игорные дома на Лазурном побережье. Эта Ада связалась с ним, втюрилась, естественно, и ради красавчика Эдуарда на все была готова. Он жиголо, умеет вскружить женщинам голову. Он приучил ее к игре, она продула чрезвычайно много, а еще больше отдала Эдуарду, чтобы тот мог свои махинации прокручивать...

Софья поняла, почему Ада вечно нуждалась в деньгах. Узнай бабушка, что любовник ее внучки – шулер и бандит, она бы не дала ей ни сантима!

– Ада ради него понаделала долгов, связалась с опасными людьми, которые хотели получить деньги. Отдать она их не могла, украсть – тоже, да и ее Эдуарда выперли из всех казино, на хвосте у него сидел Интерпол. Что оставалось делать? А у Ады богатая бабка была, эта самая княгиня. Тут еще сестрицу Ады арестовали где-то в Южной Америке, вроде она организовала ограбление музея, откуда драгоценности Гримбургов умыкнули. Наверняка страсть к преступным операциям сидит в генах у девиц!

Буланье осклабился и хихикнул.

– С Эдуардом я давно знался, кое-какие делишки для него проворачивал, он мне хорошо платил. Вот он и предложил обмануть старуху. Получилось все проще простого: когда я к ней в особняк пожаловал, она была уже очень слаба. Ада переполошилась: если старуха умрет, то по завещанию ее сестра-воровка получит половину, а малышке этого ой как не хотелось. Я бы на ее месте тоже рожу скривил – зачем сестрице дарить десяток-другой миллионов? Ее все равно потом к пожизненному приговорили за ограбление...

Софья с отвращением посмотрела на мэтра: похоже, для него в жизни все вертелось вокруг денег, обмана и того, как выйти сухим из воды.

– Что, не нравится мой рассказ? Старуха была уверена, что подписывает завещание, согласно которому ее внучка Ада получает все, но с условием, что обещает заботиться о сестре и помочь ей выиграть процесс. Сирена... Сесилия... Как же звали другую внучку?

– Софья!

– Я это тут же в спальне и отпечатал, а другое завещание у меня было наготове – по нему Ада получала абсолютно все, без всяких условий. Старухе я завещание прочитал, а на подпись подсунул второе. Она даже читать не стала, да и не в состоянии все равно была, кончалась уже. Вот, собственно, и все!

Значит, Софья была права в своих подозрениях: Ада обманным путем, при помощи продажного нотариуса, заставила бабушку утвердить завещание!

– Месье, что произошло дальше? – потребовала Софья.

– Больше мне ничего не известно, – заявил экс-нотариус. Однако его глазки бегали из стороны в сторону, и Софья не сомневалась, что он врет.

– Ну ладно, то, что я сейчас вам скажу, своими глазами не видел, мне об этом Эдуард позднее сказал, когда радостный ходил: вовремя с кредиторами расплатился и тем самым себе жизнь продлил. Ада еще той штучкой оказалась! Старуха-княгиня хоть и была в плохом состоянии, но могла еще запросто протянуть некоторое время – пару недель, а то и месяцев. А Эдуарду и самой девчонке это было равносильно смертному приговору – им деньги требовались в течение нескольких дней.

– Что она сделала? – спросила, чувствуя бегущие по спине мурашки, Софья.

– Ну, подушкой она старуху душить не стала, – заявил с гадкой улыбочкой Буланье, – все же опасно было на такое идти. Да и стрихнином или цианистым калием больную потчевать не стоило, все равно она одной ногой в могиле стояла. А вот ускорить кончину позарез было нужно. У старухи случился приступ, и в тот момент в комнате с ней была только Ада. Она ей таблетки не дала и врачей не позвала, зато выдернула аппарат искусственного дыхания из розетки. Бабка и умерла. Мне об этом Эдуард по пьянке рассказал, хвастался тем, какая у него головастая подружка. Эй, с тобой все в порядке?

Софья на мгновение ощутила резкую боль, расколовшую череп надвое. Ада не только лишила ее наследства, обманув беспомощную бабушку, но и убила старушку! И все ради денег!

– Что, довольна моим рассказом? – усмехнулся Буланье. – Ада деньги получила и еще до того, как в права наследства вошла, продала драгоценности старухи, чтобы себя и Эдуарда спасти. Вот уж потом они праздновали смерть старухи!

– Месье, я чрезвычайно вам благодарна, – неловко поднявшись, сказала Софья.

– Эй, только учти! – зашептал на прощание бывший нотариус. – Я ничего не говорил! И вообще, скажи на милость, почему тебя смерть старухи так занимает?

Софья вышла в коридор и прислонилась к выкрашенной зеленой краской стене. Ада заслужила наказание. Она отняла у нее бабушку, использовав подлый прием. Ей не нужны деньги – пускай миллионы семьи останутся у Ады, все равно Софья Ноготкофф-Оболенская, которая могла бы получить их, умерла.

Но Ада поплатится за то, что совершила. И произойдет это очень и очень скоро!

Автомобиль бесшумно остановился. Водитель погасил фары и, повернувшись к Софье, сидевшей рядом с ним, произнес:

– Мы на месте.

Вилла, некогда принадлежавшая княгине Елизавете Ноготкофф-Оболенской и перешедшая по наследству в собственность ее внучки Ады, возвышалась всего в паре десятков метров на соседней улице.

– Я не хочу, чтобы ты принимала в этом участие, – сказал Макс.

Он и Роза прибыли в Бертран через неделю после Софьи. Макс, узнав, что Софья хочет наведаться на виллу, был категорически против, но переубедить жену не смог.

– Повода для волнений нет, – заявил водитель.

Француз по имени Жан-Морис был восторженным почитателем трудов Розы, а по профессии «экспроприатором экспроприаторов» – то есть он являлся гениальным вором-одиночкой, для которого чувствительная сигнализация, хитрые замки, бдительные охранники и свирепые собаки не становились непреодолимой преградой.

– Вилла пустует по многу месяцев, хозяйка наведывается в нее редко, сигнализация самая простая, особняк никто не охраняет, да и расположен он в тихом месте, так что появление свидетелей или полиции исключено, – продолжил Жан-Морис. Он посмотрел на фосфоресцирующий циферблат своих часов и сказал: – Можем начинать!

Из автомобиля, припаркованного на боковой улочке, появились три тени – это были Жан-Морис, Софья и Максимилиан Гарсиа. Жан-Морис достал из багажника легкий черный рюкзак, в котором находились инструменты, необходимые для проникновения в чужое жилище. Они пересекли улицу и подошли к забору.

– Все почему-то думают, что чем выше и неприступнее забор, тем меньше у грабителей шансов проникнуть в дом. – Жан-Морис усмехнулся. – Фатальная ошибка! Мы воспользуемся потайной калиткой. Она должна быть где-то здесь, я осмотрел ворота сегодня днем.

Экспроприатор извлек из рюкзака отмычки, и через несколько секунд Софья услышала тихий щелчок – калитка отворилась. Они прошли по саду и приблизились к черной громаде особняка.

Жан-Морис справился с сигнализацией за пару минут и открыл стеклянную дверь террасы.

– Прошу! – произнес он, распахивая дверь и пропуская Софью и Макса внутрь.

В лицо Софье дохнуло пылью и спертым воздухом. Луч фонарика запрыгал по мебели, затянутой в чехлы, остановился на большой люстре, свисавшей с потолка, и уперся в картину над камином.