стояла около покойника, но вот подле нее возник Антон Львович и прошипел:

– Ну, хватит! Не задерживайте церемонию, Анастасия Всеволодовна!

Гроб закрыли, и все те же мужчины в цилиндрах опустили его на особый механизм. Раздалась пронзительная мелодия моцартовского Реквиема, и гроб медленно и величаво поплыл вниз, в могилу. Настя оцепенело следила за последним путешествием Игоря Басалыго. Она принимала соболезнования гостей, пожимала чьи-то руки, выслушивала панегирики и дифирамбы в адрес Игоря и думала о том, что убийца мужа стоит тут же и наслаждается происходящим фарсом. Настя хотела остаться на кладбище одна, дождаться, когда могилу засыплют землей, но Остоженский, снова взяв ее под руку, не разрешил:

– Нас ждут куда более важные дела, Настюша! Ты вела себя, как прирожденная актриса. Все имели возможность убедиться, что слухи о нашей вражде беспочвенны, а намеки на то, что я причастен к смерти Игоря, просто нелепы.

И снова они оказались в лимузине. Дядя Глеб налил себе немного коньяка и, пригубив напиток, облегченно вздохнул:

– Ну все, едем обратно! Нотариусы уже ждут нас. Все бумаги готовы.

В поместье (генерал-лейтенант не обманывал) все было готово к важной процедуре подписания дарственной. Сначала было оглашено завещание покойного Басалыго, затем Настя подписала несколько документов, и один из нотариусов объявил:

– С этой секунды вы, Анастасия Всеволодовна, являетесь опекуном Марии Игоревны Басалыго.

Лишние люди покинули кабинет, а Остоженский нетерпеливо заметил:

– А теперь приступим к самой интересной части нашего спектакля. Что ж, начнем!

Насте, сидевшей в кресле, подавали один за другим документы, которые она, даже не читая, подписывала. Какая разница, что в них стоит, все равно изменить что-либо она не в состоянии... У женщины даже начала ныть рука, но наконец нотариус положил перед ней последний документ, и Настя в очередной раз поставила свою подпись.

– Умничка! – буквально расцвел Глеб Романович.

– Где Машенька? – спросила устало Настя.

Остоженский ответил:

– Сейчас господин нотариус заверит все документы и внесет их в реестр. Машеньку, как я и обещал, ты получишь сегодня вечером. Но вначале позволь с тобой выпить за удачное завершение нашего дела. Шампанское!

В кабинет вошел один из амбалов дяди Глеба с серебряным подносом, на котором стояло всего два хрустальных бокала с искристым янтарным напитком.

– Неужели вы думаете, что я стану пить с убийцей моего мужа и праздновать его триумф? – отшатнулась Анастасия.

А дядя Глеб вручил ей один из бокалов со словами:

– Милая моя Настюша, другого выхода у тебя нет. Если прикажу, ты и танец живота на столе мне исполнишь! Или забыла, что Машенька все еще у меня в руках? Да и нечего выкобениваться, ты только что стала чрезвычайно богатой женщиной, долларовой миллионершей. Отчего такая кислая физиономия? Другие женщины сами бы своих мужей вместе с детьми на тот свет отправили, чтобы обрести то, что ты получила, Настюша. За твое счастливое будущее!

Насте пришлось чокнуться с Остоженским. Тот внимательно следил за тем, как Настя пригубила шампанское.

– До дна, до дна! – потребовал он. – Шампанское раритетное, сорок лет выдержки, из винного погреба твоего Игорька. Да, что ни говори, хоть и мафиозо он был, но толк в красивой жизни понимал...

Перед глазами у Насти все поплыло, голос дяди Глеба доносился, как из трубы.

– Ага, действует! – услышала Настя. – Эй, она же сейчас брякнется на пол, подхватите ее! Ну, живее!

Настя разлепила глаза, чувствуя, что правая рука, на которой она лежала, затекла. С трудом поднялась с кровати, осмотрелась по сторонам. Вроде бы ее спальня и ее дом. Последним, что она помнила, было как они с дядей Глебом выпили по бокалу шампанского. Потом она потеряла сознание. Зачем Остоженский это сделал? Нет, похищать ее не было смысла, он получил все, что хотел. А наверняка для того, чтобы смыться без проблем с места преступления.

Но как же Машенька? Остоженский обещал ей вернуть девочку! Или он обманул ее? Настя выбежала из спальни и оказалась в совершенно безлюдном коридоре. Головорезы Глеба Романовича, как и он сам, исчезли. Но куда же делся обслуживающий персонал, где верная Ринара?

Вилла, как убедилась Настя через несколько минут, была пуста. Телефоны не работали, а у автомобилей в гараже были изрезаны шины – прощальный подарок Остоженского. Особняк больше походил на свинарник – фарфоровая посуда перебита, раритетная мебель испорчена, шелковые обои висели клочьями, хрустальные люстры раздроблены.

На столе в кабинете Настя обнаружила большой белый конверт с надписью: «Для вдовы». Женщина разорвала конверт и извлекла карту окрестностей Петербурга. Одно из местечек было помечено красным крестом, а внизу приписан адрес: «улица Лазоревая, дом 27». Там же лежал латунный ключ с круглой головкой. Анастасия сразу поняла: искать Машеньку надо там. Ну что же, по крайней мере, в этом отношении Остоженский сдержал слово.

Настя отыскала в ящике стола пачку долларов, накинула на плечи шубку и двинулась из поместья пешком. Когда вышла на трассу, начала «голосовать». Затормозили «Жигули», за рулем которых сидел седой бородач. Настя сунула ему карту и сказала:

– Мне надо туда! Срочно!

– Эй, вы чего? – изумился водитель. – Это ж черт знает где! В районе Купчина! Нет, до Питера довезти могу, но туда не поеду.

Настя вынула из кармана шубки доллары, бросила их на колени водителя. Тот сразу же переменил точку зрения:

– Так бы сразу и сказали! Только учтите, ждать вас не буду. У меня семья, дети, теща больная...

Насте было все равно. Она уселась на заднее сиденье. В салоне было жарко натоплено и сильно накурено, гремела музыка – русский шансон. Поездка длилась больше полутора часов. Водитель несколько раз сворачивал не туда, матерился, клял всех на свете – «новых русских», коммунистов, демократов, евреев и представителей сексуальных меньшинств. И вот они оказались в небольшом поселке, обозначенном на карте красным крестом.

– Все, я свою миссию выполнил! – заявил водитель и взглянул на часы. – Господи, уже почти полночь! Все, мадам, дальше сами топайте. Вот ваша карта, а мне давно пора дома быть.

И, развернувшись, он отправился в обратный путь, оставив Настю одну. Фонарей в поселке не было, людей на улице тоже, поэтому пришлось стучаться в один из коттеджей. Изнутри донесся приглушенный женский голос:

– Коля, Коля, не открывай!

– У нас ружье и три коробки патронов! – раздался пугливый мужской дискант. – Эй, валите отсюда, алкаши чертовы!

– Мне нужна улица Лазоревая, дом двадцать семь! – крикнула Настя. – Прошу вас, это очень важно! Там моя дочь, она ждет меня!

– Тоже мне, мамаша! Не знает, где собственная дочка, – фыркнули за дверью. – Что, шваль, обкурилась и родную кровиночку потеряла? Знаем мы вас! Пошла прочь!

В другом доме на Настю пообещали спустить собак, и только в третьем коттедже старческий голос из-за закрытой двери произнес:

– Лазоревая – следующая улица. Вверх, до баков, а там направо.

Если бы Настя знала, что значит «вверх, до баков»! Она пошла наугад, но вскоре уткнулась в овраг, поэтому развернулась и побрела назад. И через некоторое время в самом деле увидела черные громады трех гигантских баков. Свернула направо – и увидела дом. Около него горел одинокий фонарь, и Настя прочитала на вывеске: «Лазоревая, 1». Значит, она на верном пути!

Дом номер 27 был из белого кирпича. Свет в окнах не горел. Анастасия поднялась на крыльцо и долго возилась, пытаясь вставить ключ в замочную скважину. Наконец ей удалось, она открыла дверь и попала в