– Мне нечего сказать вам, – ответила Настя. – Мой муж отправился в аэропорт, потому что собирался лететь с Машенькой в Англию, и...

Женщина запнулась. Воскобойников быстро произнес:

– Там была и его дочь? Но о ней нигде нет упоминания! Что случилось с девочкой? Она сейчас в поместье? Я могу с ней поговорить?

– Она находится в надежном месте. Машенька пережила стресс, поэтому ей требуется абсолютный покой, – возразила Настя.

– Я вам не верю, – покачал головой Воскобойников. – Здесь что-то происходит, и я обязательно узнаю, что именно. Анастасия Всеволодовна, в последний раз взываю к вашему благоразумию – скажите правду! Я могу вам помочь! Только я, и никто другой!

Настя заколебалась. Да, Воскобойников преследует свои интересы, но ведь он действительно сможет помочь ей.

– Дело в том, что... – начала женщина, но тут двери зимнего сада с треском распахнулись и влетел пылавший злобой Антон Львович в сопровождении нескольких бритоголовых типов.

– Ваше удостоверение! – потребовал он у Воскобойникова. – Ну, живо! Я только что узнал, что никто вас к нам не посылал, а представители группы по расследованию причин смерти Басалыго прибудут только через час.

– Я – старший советник юстиции Генпрокуратуры, – повысил голос Воскобойников, – так что не советую применять ко мне силу.

– У вас нет полномочий беседовать с Анастасией Всеволодовной, – возразил сатрап Остоженского. – Так что прошу покинуть поместье!

– Анастасия Всеволодовна, вы хотите мне что-то сказать? – настойчиво повторил Воскобойников. – Учтите, ведь вы хозяйка в особняке, а не этот тип! И если вы решили поделиться со мной информацией...

– Только что звонила... сиделка, – вклинился Антон Львович. – Машенька так хочет домой! И она жаждет поговорить с вами, Анастасия Всеволодовна! Бедная малютка...

Настя, не смотря в глаза Воскобойникову, отчеканила:

– Мне нечего сказать!

– Вот моя визитная карточка, – вздохнул тот, протягивая Насте картонный прямоугольник. – Если надумаете, то можете связаться со мной в любое время дня и ночи.

Он вышел из зимнего сада, а Антон Львович вырвал у Насти визитку Воскобойникова и разорвал ее в клочья.

– Вы едва не совершили самую большую ошибку своей жизни, – заметил он. – Когда приедут настоящие следователи, то с ними говорить буду я, вы же отправитесь в свою комнату. Отведите ее, ребята!

– Я хочу поговорить с Машенькой! – заявила Настя, но Антон Львович покачал головой:

– Вы плохо выполнили домашнее задание, поэтому пока голоса ее не услышите.

На третью ночь усталость и стресс дали о себе знать, и Настя наконец-то забылась сном. Но просыпалась едва ли не каждые полчаса, таращилась в потолок, вздыхала, переживая по поводу кошмарного сна, который мучил ее. И только затем понимала, что кошмар был не во сне, а в действительности.

Утром к ней допустили Ринару Хасановну. Экономка, сервируя завтрак, скороговоркой сообщила:

– Эти типы ведут себя в особняке, как немецкие оккупанты в Петергофе. Все раскурочили, везде окурки, за собой в туалете не смывают, разорили винный погреб...

Насте было не до таких мелочей. Она знала, что вот-вот должен появиться Остоженский. Так и произошло: на пороге возник слегка озабоченный дядя Глеб.

– Что, проблемы? – спросила Настя. – Прокуратура проявляет ненужный интерес?

– Ах, ты вот о чем, Настюша! – вздохнул генерал-лейтенант. – Нет, все в полном порядке. Завтра днем похороны, а под вечер будут готовы документы. Ты их подпишешь – и получишь свою Машеньку назад.

– Я желаю поговорить с ней! – заявила Настя. – Иначе ничего не подпишу!

Дядя Глеб вставил новую кассету, и Настя прильнула к экрану. Девочка была бледная, испуганная, и что хуже всего, у нее возобновились тики.

– Ну, достаточно! – заявил Глеб Романович. – Поговоришь с ней после похорон. Я все организовал великолепно, ты можешь даже не благодарить меня, Настюша. Знатно потратился, но ведь все-таки солидного человека на тот свет провожаем! Отпевать будут в храме Спаса на Крови. Похоронят на Никольском.

Остоженский прошелся по спальне.

– Чтобы пресечь все слухи, мы с тобой покажемся на похоронах вместе. Я, лучший друг твоего покойного мужа, буду оказывать тебе всемерную поддержку. И никаких глупостей, Настюша! Там будут и мэр, и губернатор, и прочие влиятельные лица. Ну и кое-кто из криминального мира. Все должны понять: никакой вражды между нами нет. Я уже запустил версию о том, что ты сразу после похорон намерена продать бизнес Игоря и уехать за границу. Собственно, от вдовы ничего иного и не ожидают. Не собираешься же ты заниматься бизнесом, в конце концов! Я пригласил портниху, она принесла несколько траурных платьев. Выберешь подходящее. Оплачу я.

Словно в трансе, Анастасия беседовала с портнихой, выбрала одно из черных платьев, большую шляпу с вуалью и, наконец, снова оказалась у себя в апартаментах. В новостях сообщали о том, что у следствия нет никаких сомнений: Игорь Басалыго стал жертвой психически неуравновешенного охранника, затаившего на шефа злобу и решившего поквитаться с ним. Настя узнала почерк дядя Глеба – всех обмануть и оболгать, преподнести фальшивую версию... События развиваются очень в его духе. Так было с отцом, так было с мамой, так было с ней самой, так произошло и с Игорем.

Следующий день тянулся неимоверно долго. Около одиннадцати Настю, облаченную в траурные одежды, выпустили из комнаты – у особняка ее ждал лимузин. Настю взяли в кольцо охранники. В автомобиль загрузился и Антон Львович.

– Учтите, никакой самодеятельности! – напомнил он. – Все должны видеть, что вы очень признательны Глебу Романовичу и не держите на него зла.

– Но зачем это Остоженскому? – недоумевала Настя. – Он и так получит все, что хочет. Нет, ему требуется сохранить видимость приличий...

Собор Спаса на Крови был полон – все же Игорь Басалыго был далеко не последним петербуржцем.

Настю встретил облаченный в черный костюм и длинное черное пальто дядя Глеб. Он подал Насте руку и помог выйти из лимузина.

– Держи себя в руках и выказывай симпатию ко мне, – прошептал «крестный отец». – И тогда все будет хорошо. Кстати, тебе привет от Машеньки. Я уже велел готовить девочку к отправке к тебе в поместье. Если все пройдет по плану, получишь ее сегодня вечером целой и невредимой.

И генерал-лейтенант в отставке взял Настю под руку. Женщине хотелось оттолкнуть этого человека, ударить его по лицу, дико закричать, но приходилось играть отведенную ей роль. Вдвоем они медленно прошли в храм и заняли место около роскошного гроба. Сквозь вуаль Анастасия видела бледное лицо Игоря. Лоб был прикрыт венчиком – наверняка там находилась одна из ран. Она хотела подойти к гробу, но дядя Глеб удержал ее.

– Не сейчас! – заявил он. – У тебя будет еще время попрощаться с ним.

Началось отпевание. От жары у Насти все поплыло перед глазами. Смешались лица, знакомые и незнакомые, строгие лики святых на иконах, огоньки лампадок и свечей. Хотелось одного – остаться наедине с Игорем. Но даже это ей не было дозволено!

Наконец служба завершилась, и шестеро дюжих мужчин во фраках, цилиндрах и белых перчатках (представители похоронного агентства) подняли гроб. Торжественная процессия отправилась на Никольское кладбище. На глазах у публики Остоженский сел в лимузин вместе с вдовой.

– Ты, Настюша, хорошо со всем справилась, – сказал Глеб Романович. – Осталось совсем немного. Сейчас твоего Игорька закопают, вернемся к тебе в особняк, ты все подпишешь – и дело с концом! Через пару лет будешь вспоминать обо всем с улыбкой.

На кладбище Настя получила все же возможность подойти к гробу. Она провела пальцами по щеке Игоря, затем наклонилась и нежно поцеловала его. Она не помнила, как долго