— Что-нибудь вчера обнаружилось в том испанском особняке на шесть спален?

Мона возводит глаза к потолку. Закусывает верхнюю губу и тяжело вздыхает. Потом косится на прядь волос у себя на лбу и говорит:

— Там определенно присутствуют токи тонкой энергии. Потусторонние силы есть, но они очень слабые. Но зато нижний план замечательный. — Черный шелковый шнур обвивается вокруг ее шеи и исчезает в уголке рта.

И наша героиня говорит:

— Нижний план идет лесом.

Ей не нужные замечательные дома, которые продаются раз в пятьдесят лет. “Дом, милый дом” идет лесом. Вместе со слабыми проявлениями тонкой энергии: холодными областями, непонятными испарениями, беспокойством домашних животных. Что ей нужно, так это кровь, растекающаяся по стенам. Ей нужны ледяные невидимые руки, которые по ночам стаскивают малышей с кроватей. Ей нужны горящие красным глаза у подножия лестницы в подвал. И подходящая атмосфера гнетущей таинственности.

Дом с верандой, №521 на Эльм-стрит: четыре спальни, оригинальные решетчатые ворота и вопли на чердаке.

Особняк в нормандском стиле, №7645 на Вестон-хейтс: арочные окна, буфетная комната, двери с витражными стеклами и призрак с многочисленными ножевыми ранениями в коридоре на втором этаже.

Дом в деревенском стиле, №248 на Леви-плейс: пять спален, четыре ванные, один дополнительный туалет, кирпичный патио и периодически проявляющиеся кровоподтеки на стенах хозяйской ванной, отголосок убийства водопроводчика посредством отравления.

Риэлтеры называют такие дома несчастливыми. Эти дома либо вообще никогда не продаются, потому что никто не любит показывать их клиентам и никто из риэлтеров не рискует заходить туда в одиночку, либо, наоборот, продаются и продаются — раз примерно в полгода, — потому что в них невозможно жить. Еще штук двадцать — тридцать таких домов с эксклюзивным правом на продажу, и Элен можно будет расслабиться. Отключить радиосканер. Закончить читать некрологи и полицейскую хронику на предмет убийств и самоубийств. Прекратить гонять Мону — проверять все вероятные варианты, которые могут дать ключ к разгадке. Ей можно будет расслабиться и подумать над породой лошадей из пяти букв.

— И еще я тебя попрошу, забери мои вещи из химчистки, — говорит она. — И сделай нормальный кофе. — Она наводит на Мону ручку и говорит: — И я тебя очень прошу, сними ты эту свою растаманскую хренотень. Мы же все-таки серьезная фирма.

Мона тянет за черный шелковый шнур и достает изо рта кристалл кварца, блестящий и мокрый. Дует на него и говорит:

— Это кристалл. Мне его Устрица подарил, мой бойфренд.

И Элен говорит:

— Ты встречаешься с парнем по имени Устрица?

Мона роняет кристалл на грудь и говорит:

— Он говорит, это мне для защиты.

На ее оранжевой блузке остается темное влажное пятно.

— Да, и пока ты не ушла, — говорит Элен, — соедини меня по телефону с Биллом или Эмили Барроуз.

Она нажимает на кнопку ожидания на линии и говорит:

— Прошу прощения. — Она говорит, что есть несколько вариантов. Например, новый хозяин подписывает документ о формальном отказе от права собственности и спокойно съезжает, а с домом уже разбирается банк. — Или, — говорит наша героиня, — вы мне выписываете доверенность на эксклюзивное право продажи дома. Это у нас называется “карманный листинг”.

Может быть, новый хозяин сейчас скажет: нет. Но когда он пойдет принять ванну и в воде у него между ног возникнет эта кошмарная рожа, когда по стенам забегают странные тени, он скажет: да. Еще не было случая, чтобы кто-то не согласился.

Новый хозяин на том конце линии говорит:

— И вы ничего не расскажете покупателям... о проблеме?

И Элен говорит:

— Вы не распаковывайте, что осталось. Мы скажем, что вы уже выезжаете. Если кто-нибудь спросит, скажите, что вам предложили работу в другом городе. Скажите, что вам очень нравится этот дом и вам жалко его продавать.

Она говорит:

— А все остальное останется нашей маленькой тайной.

Мона кричит из приемной:

— Билл Барроуз на второй линии.

Радиосканер трещит:

— Как понял?

Наша героиня нажимает на кнопку и говорят в трубку:

— Билл!

Глядя на Мону, она произносит одними губами:

— Кофе.

Она кивает на окно и так же беззвучно, одними губами, говорит Моне:

— Иди.

Радиосканер трещит:

— Как понял?

Это была Элен Гувер Бойль. Наша героиня. Теперь мертвая, но не покойная. Это был просто еще один день в ее жизни. Это была ее жизнь до того, как появился я. Может быть, это история о любви. Может быть, нет. Поживем — увидим. Потому что я сам не уверен, насколько мне можно себе доверять.

Это история об Элен Гувер Бойль. О том, как она не дает мне покоя. Как навязчивая мелодия, застрявшая в голове. О том, какой, мы себе представляем, должна быть жизнь. О том, что цепляет и не отпускает. О том, как прошлое тянется следом за нами в будущее.

Да, именно так. И все это — Элен Гувер Бойль.

У каждого в жизни есть кто-то, кто никогда тебя не отпустит, и кто-то, кого никогда не отпустишь ты.

В тот день — последний день в обыкновенной, нормальной жизни — наша героиня говорит в трубку:

— Билл Барроуз?

Она говорит:

— Пусть Эмили подойдет к параллельному телефону, у меня хорошая новость. Я нашла замечательный дом, вам понравится.

Она пишет РЫСАК по горизонтали и говорит:

— Насколько я понимаю, хозяин очень заинтересован, чтобы продать дом побыстрее.

Трудность любого рассказа: он всегда получается задним числом.