Нелепая история в Париже, затем девочка изволила сбежать из Шереметьева. Прошло уже десять дней, никто девочкой не интересуется.

– Степан Сидорович, – Бардин нахмурился, – мы собрались по инициативе вашего ведомства. Естественно, мы хотели слышать именно от вас, зачем мы собрались. Простите, я, признаться, вас не понимаю.

Два дня назад, обедая с полковником Кулагиным, Гуров показал ему фотографию парня, познакомившегося с Юлией в Париже. Расставаясь, сыщик подвинул контрразведчику конверт и ручку. Кулагин не стал отпираться и написал: «Капитан Вердин», – таким образом признав, что спецслужба занимается данным вопросом. О полученной информации Гуров никому, даже Крячко и Орлову, пока не говорил.

– Я получил приказ выяснить, почему вы интересуетесь Юлией Горстковой. Вы инициаторы разработки, должны знать значительно больше контрразведки, которую данная история вообще не интересует.

Бардин пожал плечами, взглянул недоуменно на Орлова, который тер лицо ладонью, и покосился на Гурова. Сыщик понял, что его назначают крайним, и сказал:

– Я могу кое-что прояснить, при условии…

– С каких это пор полковники ставят генералам условия? – возмутился Володин.

– Извините, Николай Ильич, мне отвечать? – Гуров взглянул на Бардина.

– Вежливо, Лев Иванович, предельно вежливо. Приближаются выборы, атмосфера накаляется, все спецслужбы решают одну задачу, мы должны быть едины, нам не нужны распри.

– Пожалуйста, – Гуров привстал и поклонился. – Я веду некоторую работу, касающуюся Юлии Юрьевны Горстковой. Дело, на мой взгляд, настолько незначительно, что ни вам, Николай Ильич, ни даже непосредственному своему начальнику генерал-лейтенанту Орлову я не считал необходимым о нем докладывать. Зачем же я буду тратить время, путаться в домыслах, когда, по убеждению уважаемого Степана Сидоровича, инцидент с Юлией Горстковой контрразведку вообще не интересует.

И Бардин и Орлов поняли, что Гуров официально отсек их от дела, следовательно, взял всю ответственность на себя. Замминистра довольно улыбнулся, начальник главка нахмурился, а замнач управления контрразведки попросту растерялся. Он знал, что капитан Вердин попал в какую-то неприятную историю с дочерью всемогущего Горсткова. Историей занимается главк угро, и следует ее замять. Тем более что есть основания подозревать, что девушкой интересуются и люди из Управления охраны Президента.

Бардин видел, как ловко сыщик прижал этого фанфарона к стене, не успел насладиться ситуацией в полной мере, как в разговор вмешался Орлов:

– Вы много на себя берете, господин полковник. – И хотя он блефовал, голос Орлова звучал неприязненно: – Как могло случиться, что я не знаю, чем вы занимаетесь, а уважаемый Степан Сидорович знает? Гениальность замучила? Ладно, у себя договорим. Выкладывайте, что вы там наворочали?

Гуров попытался изобразить обиду и голосом, которым в подобных ситуациях пользуется Станислав Крячко, ответил:

– Младшего обидеть генерал всегда может. У меня имеются непроверенные агентурные данные, а контрразведка посылала в Париж офицера-профессионала. Мои агенты в деле осрамились, так давайте сначала выслушаем доклад офицера, чего слушать оправдания любителей о плохой работе?

Орлов знал Гурова больше двадцати лет, когда старлей еще в операх бегал, не сомневался в его уме и изворотливости, но лишь порой, как сейчас, понимал, что неожиданно даже ему, седому генералу, с мальчишкой на равных тягаться трудно. При этом Орлов начисто забывал, что «мальчишке» давно пятый десяток.

Гуров не смотрел на Володина, не любил наблюдать униженного человека. Судя по всему, генерал не знает о провале Виктора Вердина, тот об ударе по голове и что девчонку попросту из номера увели, руководству не доложил. Хорош сотрудничек, главное, порядочный. И об обеде Гурова с Кулагиным генерал также не знает, следовательно, наблюдали за ними не контрразведчики, а ребята из охраны Президента либо кто-то еще, черт бы их всех побрал.

– Докладывайте, Лев Иванович, хватит играть в молчанку, – сказал Бардин.

– Как прикажете, Николай Ильич, только интересного мне сказать нечего. – Гуров взглянул на Орлова, но друг сделал вид, что немого вопроса не понял, даже отвернулся. – Двадцать второго января, в понедельник, примерно в двенадцать часов дня мне позвонил неизвестный и сообщил, что дочери русского миллиардера Юлии Горстковой угрожает опасность. Я встретился с Горстковым, выяснил, что его дочь находится в Париже, на откровенный разговор бизнесмен не пошел, но сказал, что был бы признателен, если за дочкой присмотрят. Я послал в Париж двух доверенных людей, отец дал деньги и фотографию дочери. Двадцать пятого января ребята сообщили мне, что девушка почти все время проводит с неизвестным русским парнем, который служит у вас, уважаемый Степан Сидорович.

– Как же вам удалось данный факт установить? – вспылил Володин.

– Думаю, к существу дела это отношения не имеет, – сухо ответил Гуров. – Капитан Вердин находится в вашем подчинении, задавайте вопросы ему.

– Я хотел бы побеседовать с вашими сотрудниками, которые работали в Париже.

– Вы меня не поняли, Степан Сидорович, ребята не сотрудники, они мои помощники, на них нет никаких дел. Так что встречаться с ними нельзя. Вы ничего не приобретете, а я потеряю помощников.

Володин взглянул на Бардина, который кивком подтвердил сказанное.

– Хорошо. – Контрразведчик вздохнул. – Дальше, пожалуйста.

– Третьего февраля Юлия Горсткова вернулась в Москву, но в Шереметьеве мы девушку потеряли. Сутки она где-то пропадала, домой вернулась на следующий день.

– Как она объясняет свое отсутствие? Где она находилась? – спросил Володин.

– Не знаю. – Гуров пожал плечами. – Подобные вопросы вправе задавать отец, а не офицер милиции.

– Черт вас возьми, у вас на все есть ответ, но ни одного вразумительного! Что говорит папочка?

– Он не имеет к нам никаких претензий.

– А где пропадала его дочь?

– Спросите Юрия Карловича. – Гуров представил себе реакцию Горсткова на подобный вопрос и не сдержал улыбку.

– В старые времена он ответил бы на все мои вопросы! – Володин понял, что зарвался, но не выдержал и пробормотал: – Дерьмовые демократы, совсем распустились! – Контрразведчик представил, что могут с ним сделать, если Горстков узнает об этом разговоре. Ему достаточно снять трубку и пожаловаться министру или генералу Коржанову.

Об этом же подумал и замминистра Бардин. Гуров знал, что никогда не передаст финансисту неосторожные слова Володина, знал об этом и генерал Орлов, потому сыщики о подобной ерунде не думали.

– Значит, вопрос можно считать закрытым, вы, Лев Иванович, больше не занимаетесь данным делом. – Володин уже говорил тихо, интеллигентно.

– Чем я буду заниматься – решает мое руководство, – ответил Гуров. – Мое личное мнение, что если изначально для девушки существовала опасность чисто гипотетически, то с сегодняшнего дня такая угроза становится более чем реальной.

– Поясните, Лев Иванович, – сказал Бардин.

Орлов взглядом приказал Гурову молчать и, потерев короткопалой ладонью шишковатый лоб, недовольно сказал:

– Разрешите мне, Николай Ильич, – и перевел тяжелый взгляд на Володина. – Почему вы послали человека сопровождать Юлию Горсткову? Откуда, когда вы получили предупреждение о готовящемся преступлении, какую ведете работу?

– Я не вправе отвечать на ваши вопросы. Я прибыл сюда по приказу моего шефа.

– Задавать вопросы вы вправе, а отвечать, так увольте? Вы тут с сожалением вспомнили времена, когда власть ваша была значительно больше. Советую подобные настроения отложить до июня, может, вы и вернете себе былую славу. Но сегодня положение такое, какое оно есть. И я вам, Степан Сидорович, скажу, что с вами случится, если вы скроете от нас хотя бы частичку имеющейся информации.